Selbstopfermänner: под крылом божественного ветра - [53]

— Не говори о ней так! У нее никого не было, кроме моего брата.

Она рассмеялась и погладила меня по спине:

— Да ты откуда знаешь? Она тебе докладывает что ли?

— Знаю, — резко обернулся я, скидывая ее руки. — Это ты ничего не знаешь! Это ты ничего не видишь дальше собственного носа! Это тебе ничего не надо!

Сью повела плечом и подняла с пола какой-то журнал, усмехнулась:

— Ты действительно веришь, что она уже год сидит без мужика?

— Она сейчас столько работает, что ее сил хватает только на то, чтобы доползти до кровати! Ей некогда тратить свое время на любовников!

— Прекрати орать, — поморщилась Сью. — Чего ты завелся? Тебе жалко что ли? И потом, это она тебе рассказала? Ты такой глупый и наивный, Том. Ты ей веришь?

— Я не верю, я знаю.

Глаза Сью сузились, а губы сжались в нитку. Она посмотрела на меня исподлобья:

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Ничего!

— Том?

— Я же сказал — ничего!

— Ты ревнуешь ее, да? Ревнуешь?

— Не твое дело!

— Мое! Или ты думал, что я проглочу, что ее дети называют тебя отцом?

— Ты несешь бред!

— И Билл постоянно говорил, что ты спишь с ней!

— Точно!

— Это ведь твои дети, да?! Твои?!

Я поднял на нее совершенно черный взгляд. Внутри было холодно и пусто. Сьюзен отшатнулась.

— Увы. Но я бы очень хотел, чтобы эти дети были моими детьми, — произнес спокойно и устало.

— Вот и убирайся к ней! Вали к женщине, которую даже ее мужик считает шлюхой!

Мгновение, и я оказался рядом. Глянул на нее сверху вниз, сжимая кулаки. Сью шарахнулась в сторону.

— Не смей так говорить о женщине, которую я уважаю наравне с матерью, — прошипел сквозь зубы. Ногти впились в ладони.

Спать хочу. И никуда не хочу ехать. Пусть все идут к черту. Я хочу спать.

Две недели ничегонеделанья благотворно сказались на моей расшатанной психике. В отеле на берегу Индийского океана, с волшебным пляжем и вкуснейшей кухней, я выспался, отъелся и по-настоящему отдохнул. Сью светилась от счастья, и ничто не напоминало о ссоре, которая у нас случилась в ночь перед отъездом. Имя Мари превратилось в табу. Сьюзен тщательно избегала любых тем о Мари и детях, я тоже старался не говорить о ней. Каждый день при ней звонил матери и брату, решал какие-то проблемы по работе. А ночью, когда Сью засыпала, я запускал ноут и звонил Мари на скайп. Мы смотрели друг на друга и болтали иногда по несколько часов. Периодически на экране мелькали дети, они махали мне ручками, трогали монитор пальчиками и капризничали. Я хотел спросить про того мужика, с которым она поссорилась в кафе, но все не решался. Мари смотрела на меня, смеялась и шутила, а я все пытался понять — что она чувствовала, когда возвращалась домой после него, зная, что дома ее жду я? Как она сейчас встречается с ним, когда меня нет рядом? Знают ли о нем дети? Почему она скрывает его от меня? А если он заберет ее и детей? Если запретит мне приходить к ней в гости каждый день и желать спокойной ночи перед сном? А что будет, когда я уеду в тур? Ревность (а то, что я ревновал, было очевидно уже даже для меня самого) прожигала дыры в моем сознании. Я представлял, как она занимается любовью с другим мужчиной, как выгибается в его руках, как стонет, как капля бежит по ее шее, как опускается в ложбинку на ключице, а он слизывает ее языком. Я ненавидел ее в такие моменты. Внутри пылал пожар. Я готов был сокрушить все вокруг. И я из последних сил держался, чтобы не начать срываться на Сьюзен. Уж она-то тут точно не причем.

— Слушай, а что ты всё одна да одна? Может тебе мужчину завести? — Я пристально наблюдал за ее реакцией.

Мари рассмеялась:

— Третьего ребенка я уже не потяну.

— Ну почему же третьего? Может он будет хорошим?

— Спасибо. Ты добрый.

— А то…

Я продолжал выпытывать у нее про личную жизнь. Мари вроде бы и отвечала, но про мужика молчала как рыба.

— А почему ты не рассказываешь мне о своих мужчинах? — спросил я в лоб.

Она пожала плечами:

— Вот когда заведу, тогда и расскажу.

— Просто, я думаю, что мужчина мог бы тебе помочь отвлечься, — изо всех сил показывал я ей свою доброжелательность в плане посторонних кобелей. Я очень негуманный человек. Узнаю кто и уничтожу.

Мари вздохнула и отвернулась, закрыла лицо рукой. Я коснулся пальцами экрана, «провел» по распущенным волосам, как бы убирая их с глаз.

— Знаешь, мне пока очень больно смотреть вверх. Мое небо изранено звёздами, — сказала так тихо, что я едва расслышал. Неожиданно она снова повернулась к камере. На лице сияла счастливая улыбка: — Ты меня сватаешь что ли? Кто-то есть на примете? Познакомишь? Ты прав, надо завести зверушку под названием мужчина. Давно в моей жизни не было нервных потрясений.

Я облегченно выдохнул. Густав слепой, вот и перепутал. Нет у нее никого. Она бы рассказала. Не готова она пока к отношениям.

Обычно, возвращаясь из-за границы, я не привожу подарков, но в этот раз Сьюзен набрала всем каких-то мелочей и мечтала вручить каждому в руки. Если бы я знал, какую подставу она мне устроит, я бы утопил ее в океане заранее. На следующий день, после возвращения в Германию, мы поехали к матери. Сьюзен не терпелось отдать побрякушки лично в руки моим родителям. Как назло, у них дома была Мари с детьми.