Секты, сектантство, сектанты - [49]

Ответы такого рода в целом типичны для последователей христианских сект. Обращает на себя внимание то, что значительная часть сектантов считает «добродетельную мораль» наиболее привлекательной стороной религии. Так, при опросе сектантов украинскими исследователями на вопрос «что привлекает вас в религии?» назвали «добродетельную мораль» 35,9 % евангельских христиан-баптистов, 45,4 % адвентистов седьмого дня и 27,3 % пятидесятников. Показательно, что в вопроснике были предложены и такие ответы на вопрос: «вера во всемогущего бога» и «обещание вечной загробной жизни». Но все же многие сектанты предпочли выбрать «добродетельную мораль» в качестве самого привлекательного для них момента в религии[106]. Сугубо же религиозные идеи оказались у них на втором плане.

Члены сектантских объединений, видящие в религиозной нравственности панацею от существующего в мире зла, считающие свой моральный кодекс единственным надежным средством для нравственного совершенствования всего человечества, не дают себе труда проанализировать религиозные этические доктрины. Они слепо следуют предписаниям руководителей и идеологов сектантских объединений, воспринимая лишь чисто внешнюю сторону религиозной нравственности, которая часто выглядит довольно привлекательной, гуманной. Так, например, сектанты придают особое значение десяти библейским заповедям, соблюдение которых, по их словам, сделало бы всех людей высоконравственными, навсегда покончило бы с аморализмом. Заповеди рассматриваются сектантскими проповедниками как непременная составная часть процесса самосовершенствования. В «Основах вероучения адвентистов седьмого дня» они именуются «законом божьим», они-де «являются основными моральными предписаниями для всех людей всех времен».

Разумеется, и заповедь «не убивай», и заповедь «не кради», и заповедь «не прелюбодействуй», которые внешне выглядят крайне привлекательно, выдаются за божественные установления, а потому исполнение их обязательно для каждого члена сектантской общины. С другой стороны, объявляя заповеди божественными, сектантские идеологи рассматривают их как вечные и неизменные нормы морали.

Однако марксистско-ленинская наука давно отвергла подобные утверждения, убедительно показала, что никаких вечных нравственных норм нет. Мы, писал Ф. Энгельс, «отвергаем всякую попытку навязать нам какую бы то ни было моральную догматику в качестве вечного, окончательного, отныне неизменного нравственного закона»[107].

Нравственность является одной из форм общественного сознания, а следовательно, находится в прямой зависимости от общественного бытия, изменяется вместе о изменением бытия и в классовом обществе всегда носит классовый характер. «…Нравственность, взятую из внечеловеческого, внеклассового понятия, — говорил В. И. Ленин, — мы отрицаем. Мы говорим, что это обман, что это надувательство и забивание умов рабочих и крестьян в интересах помещиков и капиталистов»[108].

Что касается библейских заповедей, которые якобы получены от бога, то научные данные свидетельствуют об их земном происхождении, о том, что они сложились задолго до возникновения христианства и лишь впоследствии получили религиозное обоснование, были взяты на вооружение господствующими классами для защиты своих интересов. Христианская мораль сложилась в классово-антагонистическом обществе и, естественно, носит классовый характер. Она освятила эксплуататорский строй, в течение многих столетий служила интересам власть имущих. Утверждения же о ее надклассовом характере преследовали цель затуманить истинный смысл, сущность христианской нравственности.

Религиозная мораль в целом противоположна коммунистической морали, возникшей в ходе классовой борьбы пролетариата еще в буржуазном обществе и отразившей интересы всех трудящихся. Если в основе коммунистической морали лежит принцип коллективизма, то религиозная нравственность эгоистична по своему существу, ибо исходит из стремления каждого человека к достижению личного спасения. А это ли не проявление крайнего индивидуализма?

Религиозная нравственность антиобщественна по своему духу. Ведь она учит, что высший моральный долг верующего — не перед обществом, а перед богом. Таким образом, она объективно оправдывает конфронтацию человека с «миром», считает богоугодным стремление верующих к самоизоляции от окружающей действительности во имя того, чтобы всецело отдаться «молитвенному труду», религиозным упражнениям. Общественные же интересы находятся вне сферы религиозной морали.

Истинная сущность религиозного морального кодекса особенно наглядно проявляется в принципах «всеобщей любви», «всепрощения», хотя, взятые абстрактно, они с умилением воспринимаются верующими, которые видят в них проявление истинного гуманизма. Верующие искренне полагают, что, если бы все люди руководствовались этими принципами, проявляли бы «любовь к ближнему», то на земле навсегда бы исчезли распри между народами, взаимная вражда, войны. Лозунг «Бог есть любовь» можно встретить почти в каждом сектантском молитвенном доме, и верующие убеждены в том, что, руководствуясь им, они делают решающий шаг в своем самосовершенствовании.