Секта - [103]

– Я отвечаю за то, чтобы ты вернулся живым с этого свидания.

– Сколько раз Каминский оказывал физическое сопротивление?

– Каждый раз, как мы к нему заходили. Мы не шутили, устанавливая эти правила.

– Вот так – стенка на стенку?

– Да, вот так.

– И это помогло?

– Мы возвращались целые и невредимые, так что помогло. Но он по-прежнему все такой же агрессивный, если ты об этом.

– Я хочу испробовать другую тактику. Пошли?

Томас направился к двери, и надзиратели поневоле последовали за ним.

– Учти, тебя предупреждали, – пробурчал один за спиной у Томаса.

Они поднялись по лестнице на последний этаж, где находился самый охраняемый отсек тюремных камер. Дойдя до верхней площадки, они проследовали дальше по коридору мимо ряда красных дверей, пока не оказались перед последней камерой. Первый надзиратель приоткрыл заслонку перед глазком и заглянул внутрь.

– Он не спит? – спросил Томас.

– Каминский никогда не спит, – ответил металлический голос сквозь дыхательную маску.

– Каминский, мы заходим, – громко предупредил бородатый надзиратель. – Встань лицом к дальней стене, подняв руки над головой ладонями к стене. Готов, Каминский?

– Проваливайте, свиньи!

– Даем тебе десять секунд, затем пускаем газ. – Надзиратель начал быстро обратный отсчет: – Четыре, три, два, один…

– Уже встаю, – послышалось из камеры.

Надзиратель закрыл глазок и отпер дверь. Остальные надзиратели держались наготове, чтобы ринуться в камеру по первому знаку. По условному сигналу первого надзирателя остальные ворвались в камеру.

Каминский стоял спиной к ним, полуголый, одетый только в красные тренировочные брюки, у противоположной стены, упираясь в нее ладонями. Его длинные черные волосы наполовину закрывали изображавшую православный крест татуировку во всю спину. Два надзирателя приблизились к нему со смирительной рубашкой, двое других прикрывали их, держа наготове дубинки. Менее чем за минуту они надели ему смирительную рубашку и надежно зашнуровали.

– От тебя зависит, надевать ли тебе зубную шину или нет, – сказал надзиратель, держа ее у него перед глазами.

Каминский посмотрел на шину, затем перевел взгляд на надзирателя:

– Ты – дерьмо, а я не жру дерьма, поэтому не буду тебя кусать.

Закрывая рот, он громко щелкнул зубами, надзиратель так и отдернул от него голову.

Каминский усмехнулся:

– Может, как-нибудь в другой раз?

– Выведите его на прогулочную площадку, – сказал Томас.

Рыжебородый покачал головой:

– Договаривались про десять минут в камере.

– Я буду говорить с ним во дворике.

– Это будет нарушением одного из правил безопасности. Арестант останется в камере.

– По-моему, мы давно уже нарушили все правила, поэтому что уж теперь разговаривать о регламенте. Выводите его, и дело с концом.

Надзиратель кивнул двум своим подчиненным, которые держали Каминского.

Каминский с любопытством взглянул на Томаса, когда, подхваченный под руки надзирателями, проходил мимо него в коридор, а оттуда к двери, ведущей на крышу.

– Разрешите воспользоваться! – сказал Томас и без дальнейших объяснений взял из рук одного надзирателя дубинку.

76

Стоя у порога, Томас смотрел на Каминского, которого оставили в середине прогулочного дворика размером три на восемь метров. Каминский глядел сквозь проволочную сетку на сереющее в рассветных сумерках небо и глубоко вдыхал свежий воздух. Издалека доносился шум одинокого автомобиля, проезжающего по спящему городу. Обернувшись к Томасу, он окинул его ленивым взглядом:

– Зачем ты поднял меня среди ночи, полицейская ищейка?

– А говорили, что ты никогда не спишь.

– Сплю, потом просыпаюсь. Мне охота кофе. Ты принес кофе? – спросил Каминский по-датски с сильным восточноевропейским акцентом.

– Кофе нет. Только вопросы.

– Как и все. – Он наклонил голову набок, пристально вглядываясь в Томаса. – Но ты не такой, как остальные. Другие одеты получше. Другие приходят днем, а не как тать в ночи. Ты что, из особых полицейских? Из бойцов? Ты участвовал в нападении на мой клуб?

– Нет.

– Так это я не твоего дружка тогда уложил? Бум, бум, бум.

Каминский выпучил глаза, что в сочетании со смирительной рубашкой и спутанными черными волосами только усилило общее впечатление безумия.

– Я не знал его. Он был новенький. Ты подстрелил первогодка. Замечательный подвиг! – добавил Томас иронически.

– Я еще нескольких подстрелил.

– Это признание?

– Так ты за этим пришел? Выбить признание? Для этого у тебя дубинка? – кивнул он на резиновую дубинку, которую держал в руке Томас, сопроводив эти слова неприличным телодвижением. – Думаешь, я ссучусь?

– Ничего подобного. Мне не интересно, что там происходило в тот день. Пускай этим занимаются другие. – Томас поставил дубинку к стене, а сам отошел от нее. – Я пришел поговорить совсем о другом.

Каминский посмотрел на дубинку, затем на Томаса, который стоял, держа руки в карманах.

– Ты не такой, как все. Я тебя знаю? Что-то мне подсказывает, что мы с тобой уже встречались.

– В первый раз вижу тебя, – соврал Томас. – И надеюсь, что в последний, – добавил он, улыбаясь.

Каминский тоже улыбнулся:

– Ты, малый, мне нравишься, хоть ты и полицейский. Как тебя звать?

– Как меня звать, не имеет значения. На самом деле я сюда и не приходил. А это означает, что все, что ты сейчас скажешь, не может быть использовано против тебя на процессе.