Он взглянул на сына, который сидел рядом с ним спиной к окну, за столом. Стоял октябрь, и сад за широким окном утопал в сгустившихся сумерках. На фоне неба чернели силуэты низкорослых фруктовых деревьев. Мальчик, которому едва пошел седьмой год, зажав в кулачке вилку, елозил ею по тарелке, стараясь подцепить ломтик жареной картошки. В другой руке он держал голубую машинку с облупившимся радиатором. Глядя на сына, отец узнавал в нем собственные черты: тот же нос, те же опущенные уголки губ, те же близко посаженные глаза, которые придавали им обоим вечно задумчивое выражение. Он погладил сына по голове, и ребенок с видимым удовольствием принимал его ласку. Круглые щечки и веснушки – это у него от матери. Она хлопотала у плиты, доставая картошку из фритюрницы и раскладывая ее рядом с глянцевыми от масла шницелями, уже выложенными из фритюрницы на тарелки.
– Положить тебе горошка? – спросила она, не оборачиваясь.
– Пожалуйста, только немножко.
Он взял со стола салфетку и расстелил ее у себя на коленях, прикрыв темные брюки. Вернувшись со службы, он сел за стол не переодеваясь, оставшись в костюме и голубой рубашке, и только сменил обувь на разношенные, удобные шлепанцы из верблюжьей шерсти.
– Ну а ты? Разве ты не хотел горошка?
Мальчик энергично замотал головой.
– Почему? Ты ведь всегда любил горошек?
Мальчик кивнул и заговорил с набитым ртом:
– Ну да. Только горошины очень уж скользкие.
– Нельзя разговаривать с набитым ртом.
Он взглянул на жену, которая подала ему тарелку и, поставив на стол свою, села рядом. Она взяла кетчуп, чтобы приправить соусом картошку и шницель. Мешки под глазами и потрескавшиеся руки портили ее, она казалась гораздо старше своих тридцати двух лет. Когда они познакомились, она пленила его улыбкой, которая теперь так редко появлялась на ее лице. Странно – казалось бы, сидит дома, на работу не ходит; непонятно, откуда такой усталый вид? Он налил ей фруктовой воды из кувшина. Она кивком его поблагодарила.
Сын отложил вилку и, судя по всему, был больше поглощен машинкой, чем едой: он катал автомобильчик по узорчатой скатерти, бибикая и изображая голосом гудение мотора, постепенно прибавляя скорость; потом замолчал и, громко зевая, обогнул машинкой бокал с фруктовой водой.
– Нельзя играть за едой, – сказала мать.
– Ладно, оставь его.
Он поймал ее удивленный взгляд. Понятно, как же ей не удивляться! Ведь обычно он строго следил за соблюдением правил, включая и поведение за столом.
– Попей фруктовой воды, – с улыбкой обратился он к сыну, и тот поспешил осушить свой бокал.
– Ну как у тебя прошел день? – спросила жена.
– Спасибо, превосходно.
– Что-нибудь особенное?
– Да нет, ничего такого. Все – как всегда.
– Совсем ничего? – продолжала она настойчиво.
Он отложил прибор, снял с коленей салфетку и тщательно вытер уголки губ.
– Пожалуйста, пойми меня правильно. Я очень ценю, что ты интересуешься, как идут дела у меня на работе, но если бы я начал подробно рассказывать тебе обо всем, чем мне пришлось заниматься сегодня, или вчера, или в любой другой день, ты мало что из этого поняла бы. Поэтому разговоры на эту тему не имеют смысла.
Она заморгала и проглотила, не дожевав, кусок, который только что взяла в рот, невольно издав полупридушенный звук.
– Я же… Я же только, чтобы поговорить… Можно о чем-нибудь другом.
– Я это понял. Первое, что ты сказала. Но не лучше ли нам помолчать?
Женщина ничего не ответила, но заторопилась с едой, как будто спешила уничтожить все, что было на тарелке, чтобы поскорее покончить с обедом. И хотя она поглощала пищу как-то уж очень некрасиво, сегодня он решил воздержаться от замечаний. Он снова принялся за еду, обратив взгляд на сад за панорамным окном. Он всматривался в плодовые деревья, которые, казалось, тоже пристально глядели на него. Они словно бросали ему обвинение. В саду было тихо, ни ветерка, но ему чудилось, что деревья шевелятся и, глядя на него, качают головами. Он встал, чтобы задернуть занавески, и вдруг за спиной что-то загремело. Это у жены из рук вывалились нож и вилка и со звоном упали на тарелку. Она покачнулась на стуле и, тяжело дыша, схватилась за голову. Ее шея задергалась, словно женщина пыталась что-то сглотнуть. Неверным движением она потянулась к бокалу, и тот опрокинулся. Содержимое растеклось по скатерти темным пятном.
– Из… вини… – выдавила она, запинаясь.
Стараясь держать голову прямо, она перевела взгляд на сына. Мальчик лежал, безжизненно уронив голову на стол, его пальцы все еще сжимали в кулачке голубую машинку.
С невнятным восклицанием женщина посмотрела на мужа. Он спокойно выдержал ее взгляд, не переставая жевать.
– Ничего страшного. Иди и ложись спать.
Она так удивилась, что воззрилась на него с раскрытым ртом. Ее взгляд упал на его нетронутый бокал с соком.
![Генералы в юбках [=Штаны]](/storage/book-covers/a7/a77b9e006a01e85bf0776e83ef8835c907ed8c50.jpg)
