Секта - [4]

– Привет, Мёффе, – сказал он, садясь.

Пес зевнул и перевалился на бок, подставляя живот, но Томасу было не до собаки, он уже слышал громкую ругань Карстена, его голос разносился на всю стоянку. Устроившись на водительском сиденье, Томас включил видеокамеру. Поймав в объектив Карстена, он начал съемку.

Карстен метался взад и вперед, как разъяренный бык, жена и сын беспомощно наблюдали за ним. Вереница тележек, наткнувшись сзади на «порше», протянулась до навеса. Все выглядело так, словно кто-то из работников магазина хотел их собрать, но его не вовремя оторвали от дела. Тележки загородили подход к машине, поэтому даже если бы Карстен захотел воспользоваться автомобилем как тараном, ему это не удалось бы.

Карстен потребовал, чтобы жена и сын убрали тележки. Они без особого энтузиазма попробовали сдвинуть их, но, несмотря на громкие понукания Карстена, сил им на это не хватило. Карстен быстро огляделся и, увидев, что рядом никого нет, стал тоже толкать одной рукой. Это не помогло. Тележки не стронулись с места. Жена начала демонстративно посматривать на часы. Сквозь открытое боковое окно Томас услышал отдельные слова – речь шла о том, что ей пора на маникюр. И тут в разгар перебранки сынок вдруг уронил свой планшетник на мостовую. Обнаружив, что экран разбился, он заревел во весь голос. В яростном возбуждении побагровевший Карстен сорвал душивший его воротник.

– Черт бы вас побрал! – гаркнул он и сам взялся за дело.

Продолжая снимать, Томас почесал Мёффе живот. Этот фильм, пожалуй, потянет на «Оскара» или хотя бы на бонус!

3

На экране компьютера замелькали кадры снятого утром фильма. Несмотря на невысокое разрешение и неточную цветопередачу, изображение Карстена Нильсона получилось хорошо узнаваемым. Ортопедический воротник болтался у него на шее, словно детский слюнявчик, в то время, как он бодро ворочал вереницу тележек.

– Прямо-таки чудесное исцеление – полное восстановление двигательного аппарата! – иронически прокомментировал адвокат Ломан, сложив руки на круглом, как шар, животе, на котором чуть не лопался кардиган.

Семидесятилетний Ломан смотрел видеозапись, сидя за громоздким письменным столом в своем маленьком, прокуренном до желтизны кабинете.

– Да уж. А страховая премия только что стала равна нулю, – подхватил стоящий рядом с его креслом Томас. – Вашему клиенту не на что жаловаться.

– Еще бы! Удачно, что тележки, как по заказу, загородили ему проезд, – сказал Ломан, указав пальцем на экран, где Карстену наконец удалось убрать с дороги помеху. Он отодвинул тележки от своего автомобиля и оставил их поперек выезда со стоянки перед машинами, стоявшими по другую сторону навеса. Очевидно, его совершенно не заботило, что тележки теперь будут мешать другим.

– Случается порой такое везение, – усмехнулся Томас, потирая левую руку, забинтованную выше запястья.

Взгляд Ломана, оторвавшись от экрана, впервые остановился на повязке.

– Что это у вас с рукой?

– Так, пустяки. Слишком далеко высунул из окна.

– Из окна?

– Скоро пойдут эти кадры, – сказал Томас, кивнув на экран, и, обойдя стол, уселся в потертое кожаное кресло.

Ломан приник к экрану, на котором Карстен, крича на жену и на сына, возвращался к машине. Он хотел снова надеть на шею воротник, но от возбуждения никак не мог с ним справиться. Наконец ему на помощь пришла жена, и Карстен нехотя позволил ей застегнуть воротник. Тут его взгляд впервые упал на «ауди», в котором сидел Томас с видеокамерой. Рука Карстена вытянулась прямо в сторону объектива.

– Черт! – послышалось восклицание Томаса, произнесенное в самый микрофон.

Судя по заплясавшим кадрам, Томас резко отбросил камеру, и она объективом кверху приземлилась на приборной доске. На видеозаписи было видно, как Карстен устремился к машине. Послышалось звяканье ключей и брань Томаса, заводящего двигатель. Когда автомобиль наконец тронулся, Карстен схватил одну из деревянных сандалий, в которые был обут, и запустил ею в лобовое стекло, оно пошло сетью трещин. Взвизгнули тормоза, – это Томас попытался дать задний ход.

– Ой, моя… моя машина! – охнул Ломан, не отрываясь от экрана. – Что он себе позволяет!

– Если б я знал, что он так метко бросает, я бы припарковался подальше, – виновато промямлил Томас. – Я, конечно, заплачý за стекло.

Ломан на секунду повернулся к нему:

– А что там было с вашей рукой?

– Смотрите дальше, – сказал Томас, махнув в сторону экрана.

Ломан снова повернулся лицом к экрану. Томас наконец включил заднюю передачу и нажал на газ. Фигура Карстена на экране быстро уменьшалась. Издалека донесся его голос, он кричал:

– Джанго! Да спустите же Джанго, черт возьми!

В следующий момент на экране появился сын Карстена, открывающий заднюю дверцу «порше», из багажного отделения выскочил белый питбуль. Карстен крикнул «фас», указав собаке на Томаса, который в это время давал задний ход. От резкого движения камера развернулась на Томаса, включавшего первую скорость. Томас далеко высунулся из бокового окна, так как сеть трещин на лобовом стекле не позволяла ничего разглядеть впереди. В тот же миг к открытому боковому окну подлетел питбуль и, подпрыгнув, вцепился зубами Томасу в предплечье. Томас вскрикнул и попытался отдернуть руку, выезжающий со стоянки автомобиль вильнул в сторону. На пассажирском сиденье рядом с Томасом поднялся Мёффе и сипло залаял на бойцовскую собаку. Заметив Мёффе, питбуль отпустил Томаса, чтобы броситься на бульдога, но не удержался в окне и свалился на асфальт. Томас нажал на газ, видеокамера упала с приборной доски на пол. Экран стал черным, но из динамика все еще слышался голос ругающегося Томаса. Ломан выключил компьютер и откинулся на спинку кресла.