Сексуальные преступления и симбиотические отношения: научное психоаналитическое исследование - [55]

Исключительная симбиотическая связь с матерью и сопутствующая им социальная изоляция, которую эти люди испытывают с раннего детства, а также отсутствие контактов с группой сверстников приводят к формированию «плохого автономного Я» у юноши. Эта структура настолько переполнена ненавистью, что может существовать только в полностью отщепленной форме. Унижения со стороны сверстников, часто отмечавшееся у испытуемых в данном исследовании, могут быть результатом проективной идентификации других детей, отщепляющих «причиняющую вред матери» и автономную часть своего Я, хотя испытуемые драматизируют образ «атакованной, обиженной матери». Вполне возможно, что эти мужчины имели такой недостаток «детоксицирующего» влияния и отца, и группы сверстников, которые, будучи детьми, были полностью подчинены собственным инцестным импульсам, ведущим к бессознательной экстернализованной мазохистской (подчиненно-провокативной) установке в отношении сверстников. Это может играть определенную роль в том, что эти дети постоянно подвергаются преследованиям, независимо от того, какую школу они посещают и с кем взаимодействуют. Возможно также, что преступникам-педофилам свойственна проективная идентификация жертвы с отщепленным Я злоумышленника, которая может быть описана как «предающий отца и соблазняющий мать сын». Преступник нарциссически отождествляет себя с собственным «свергнутым, преданным-сыном-и-женой» отцом. В случаях такого сценария преступник должен был иметь отца который не только отсутствовал как партнер матери и заботливый отец, но и всегда подозревал жертву в воображаемом сговоре матери и сына. Хорошим примером является царь Лай из мифа об Эдипе. Особая связь матери и сына вызывала интенсивное презрение и гнев многих отцов (см. случаи Честена Джона и Мейсона). Чувство вины сына из-за отношения к нему отца в некоторых случаях может приводить к тому, что ребенок «позволяет» себе получить возмездие в виде насилия со стороны отца, что видно на примере Джона. Здесь мы видим не только прямую идентификацию преступника с агрессором из прошлого, но и реактивное образование. При этом защитном механизме проявляется прямое противопоставление поведения с вытесненными неприемлемыми импульсами. Реактивное образование позволяет человеку обнимать того, кого он ненавидит (и наоборот), но также содержит в себе аспект идентификации с агрессором и аспект альтруизма. Эти компоненты выполняют своего рода техническое обслуживание агрессивных импульсов, другими словами — отцовскую функцию.

Считается, что насильникам несовершеннолетних девочек свойственна проективная идентификация жертвы с «плохим автономным Я» и «плохим инцестуозным ребенком». Я полагаю, что в подобных случаях преступник отождествляет себя с собственной матерью, «заявляющей-о-своих-правах». Чтобы понять этот парадокс, нам нужно поставить себя на место юноши, чья мать реагирует с завистью и враждебностью на всех девушек, которые встречаются на его пути в данный момент и в будущем (см. случаи Пола, Майкла и Мейсона). В глазах молодого парня каждая девушка неизбежно должна стать corpus delicti, угрожающим (по версии матери) симбиотическим отношениям. Следовательно, девушки-сверстницы остаются идеальным якорем, который цепляется за наполненное виной «плохое автономное Я»

Я считаю, что у насильников взрослых женщин напрямую срабатывает агрессивное обращение в противоположность (или «обращение пассивного в агрессивное») крайне асимметрично переживаемым отношений между родителями, в которых отец воспринимался подчиненным и «кастрированным». Я также склоняюсь к тому, что сам преступник еще в детстве был совращен матерью или замещающим ее лицом. В таком случае мы можем допустить, что в семье произошла путаница ролей, то есть отец воспринимался как «ребенок матери и сына», а сын — как назначенный матерью партнер матери. Представляется также, что в этом случае отождествляемый с родителем ребенок восстанавливает порядок в своей фантазии путем идентификации с «идеальным отцом, который не позволяет матери себя отвергнуть». Другими словами, ребенок спасает «честь» отца, подчиняя женщину себе, что по всей видимости, показывает также смещение агрессии на нарушающую границы мать.

6.6.1. Схематическая этиология перверсий

В дополнение к метапсихологии приводится схема мотивационных побуждений, играющих ключевую роль в процессе формировании перверсии. Мною взята за основу модель И. Розена (I. Rosen, 1996), дополненная и модифицированная в соответствии с результатами исследования. Схема приводится с разрешения автора.

6.7. Выводы и рекомендации

6.7.1. Выводы

Симбиотические отношения матери и сына, часто отсутствующий / жестокий отец и возникающие в результате аффективное игнорирование, нарушения привязанности и дефицитарное развитие личности являются факторами, которые в разном сочетании играют значимую роль в этиологии перверсии и сексуальных преступлений. Меня удивило и обеспокоило открытие того, что такая семейная ситуация может привести к тяжелой социальной травме, которая, в свою очередь, подпитывает этиологическую цепочку, замыкая порочный круг, из которого почти невозможно вырваться. Данное исследование показывает, насколько существенную роль может играть социальная травма в этиологии сексуальных преступлений. 27 (90%) из 30 испытуемых сообщили о чувстве одиночества, подавленности и пустоты вследствие унижений в школе. Их слабая структура личности и дефицитарные навыки социального взаимодействия сделали свой вклад в их неспособность конвертировать (сублимировать) и канализовать собственные недостатки и чувство беспомощности. Эти лица были неспособны поддерживать удовлетворяющие длительные отношения. Многие из них искали решения в сексуальных фантазиях или таким образом убегали от реальности. Однако самой по себе фантазии еще недостаточно для сексуального преступления. Перверсный сценарий преступника должен быть мно-гократно и компульсивно инсценирован и разыгран, а затем воплотиться, потому что он всегда нацелен полное воплощение своих фантазий. Совершаемые сексуальные преступления являются исключительно временным, краткосрочным облегчением, которое лишь частично удовлетворяет фантазийные образы. Повторение возникает потому, что преступление разжигает (мастурбаторные) фантазии; оно оживляет угасающую фантазию, требующую со временем нового возбуждения (подпитки). Само преступление не приносит должного удовлетворения, так как фантазия является лишь суррогатом того, что ищет этот человек. Сексуализация чувства беспомощности, пустоты и других переживаний выполняет роль суррогатной еды, никогда не утоляющей чувство голода; она также не исправит нарушений и не восполнит утрат, понесенных в детстве. Многие испытуемые данного исследования утратили способность вступать в рефлексивные и взаимно искренние, безопасные взрослые отношения вследствие влияния комбинации семейных факторов, состоящих из симбиотической матери, часто отсутствующего и (или) жестокого отца, а также социальной травмы.