Секс, магия и психоделия - [45]
Да приготовят себя Лев и Орёл должным образом как Принц и Принцесса Алхимии — на что они могут быть сподвигнуты. Да не будет союз Красного Льва и Белого Орла охвачен ни холодом, ни жаром… Затем приходит час, когда эликсир помещают в перегонную колбу, дабы подвергнуть действию мягкого тепла… Если Великое Делание — транссубстанция, пусть Красный Лев причастится плоти и крови Божьей, и да напитает Красный Лев должным образом Белого Орла — воистину, пусть Мать-Орлица окормит и защитит жизнь внутри.
Если последняя часть отрывка всё ещё кажется непонятной — это значит, что мужчина должен добыть часть своего собственного семени, сделав кунилингус после того, как завершится соитие. Часть он глотает сам, а часть передаёт женщине, которая проглатывает её с поцелуем. Этот любопытный обряд, восходящий к гностикам примерно четвёртого столетия нашей эры, всегда глубоко уважали европейские оккультисты. Современные психологи могут предположить, что это особенно живописный способ передать чувство любви, которое принудительно преодолевает отвращение и неприязнь к сексу правоверных христиан.
Оккультисты, однако, настаивают на том, что в этом поедании семени нет ничего «символического». Они заявляют, что эликсир, как они это до сих пор называют, содержит настоящую духовную субстанцию, поглощение которой полезно. Алистер Кроули даже приводил аргументы в пользу этого, ссылаясь на другой обычай, который возмутит некоторых читателей, эпикурейскую привычку есть устриц живьём. Любой попробовавший это, настаивает Кроули, согласится, что чувствуешь прилив сил и энергии, который никогда не испытываешь, когда ешь приготовленное мясо. Он заявляет, что это потому, что «жизненная сила» всё ещё содержится в устрицах. Точно так же семя содержит эту «жизненную силу» и придаёт дополнительную энергию, нужную для того, чтобы достичь Просветления.
Правда это или нет, спермофагия (как мы можем это назвать) усиливает первичный эффект, который в действительности находится в зависимости от процесса продления полового акта и более совершенной концентрации внимания на нём, чем обычно. Как мы увидим далее, особенно вероятна такая концентрация в результате приёма веществ на основе каннабиса — и в её ходе можно даже всецело отождествить себя с половыми органами и полностью утратить все прочие ощущения.
И даже это не обязательно должно вызвать «пиковое переживание», если это не сопряжено с ритуалами, самогипнозом, самовнушением или каким-либо сочетанием этих трёх факторов.
Хасан-и Саббах был оригинальным мыслителем во многих смыслах. К примеру, он, очевидно, также изобрёл «агентов внедрения», столь важных для современного шпионажа. Это человек, который попадает в состав какого-либо правительства, работает незаметно и избегает любых связей с зарубежной державой, которой он на самом деле служит. Спустя десять или даже двадцать лет такого примерного поведения, в течение которых он медленно получает чины и заслуживает всё большее и большее доверие своего предполагаемого начальства, этого агента «активируют» с помощью послания с родины, и он начинает работать на своего настоящего начальника.
Сигналом, использовавшимся для «активации» агента Хасана, к слову сказать, был пергамент с таким символом:
Получив его, агент немедленно убивал человека, бывшего его целью на протяжении всех этих лет — того шаха, принца или генерала, в чью свиту он получил задание проникнуть. Оружие всегда было одним и тем же — знаменитым кинжалом с волнистым лезвием, который показывал, что убийство было работой исмаилитов (на современном языке мафиози это «дать понять другим парням, от кого это»). Кинжалом ровно пронзали горло, когда цель спала. Обычно агент исчезал, словно дым, до того, как тело обнаруживали.
Такое поведение по нашим меркам может показаться неэтичным, но оно воспринималось куда хуже по меркам времени самого Хасана. В те дни и правоверные христиане, и правоверные мусульмане считали, что самым неискупимым грехом было на словах отречься от своей веры; именно по этой причине они даже под пытками не переходили в другую веру. Таким образом, убийства, совершённые агентами Хасана, шокировали куда меньше, чем их обычай выдавать себя за приверженцев той веры, которая была в ходу при дворе, куда их посылали с заданием внедриться. Со времён Макиавелли мы все выучились жить с такой двуличностью — особенно присущей государственным структурам и их агентам — но это определённо выходило за все возможные рамки для людей позднего Средневековья. Это значило, что доверять нельзя буквально никому и что любая параноидальная мысль, пронёсшаяся у вас в голове, могла на самом деле быть небеспочвенной.
