Секс и ветер - [5]
- Ну, забыл, - Рохляков сунул голову с прижатым к уху телефоном в плечи. – Варенька, замотался.
- Замота-ался-я-я? – трубка сбилась на хрип. – Замотался ты, Лёлик, в девяносто третьем с этой кошелкой из Мухосранска.
- Из Нижневартовска, - попытался вклиниться Рохляков.
- Да, хоть из Аддис-Абебы! - взвизгнула жена. – Ты ж ей, суке, цветочки возил аж из самой Москвы на самолете. А жене своей родненькой и сынку своему единственному сосисок не можешь принести из соседнего гастронома.
- Ну, будет тебе, Варь, - Рохляков искоса осмотрелся, не слышит ли кто. – Это ж еще до тебя было. Как говорится, дела давно минувших лет.
- Значит так, Лелик, - зазвучал металлом голос жены. – Без сосисок можешь валить к своей хабалке в Днепропетровск.
- В Нижневартовск, - поправил запищавшую гудками трубку Рохляков.
- Здравия желаю, Леонид Петрович, - козырнул проходящий по коридору полковник.
- Никитин, - остановил его Рохляков. – Дело Позднякова у тебя на контроле?
- Так точно, товарищ генерал, - вытянулся в струнку тот. – У меня.
- Так какого хера тянешь, полковник? – Рохляков побагровел. – Хочешь в Магадан поехать начальником местного управления? Не хочешь? Тогда результаты мне на стол завтра в 15.00. Понял?
- Понял, товарищ генерал!
- А ты говоришь «сосиски», - Рохляков открыл дверь своего кабинета. – Петрищев!
- Я, Леонид Петрович! – выскочил из-за стола приемной майор.
- Купи три килограмма сосисок и пулей назад!
- Есть, товарищ генерал, - майор, подхватив фуражку, выскочил в коридор.
Рохляков прошел к себе. Налил из пузатой бутылки янтарной жидкости в хрустальную рюмку. Выпил залпом. Крякнул. Закусил ломтиком лимона. Прищурившись, набрал номер в мобильнике.
- Аня?
- Да, мой генерал!
- Во вторник прилечу к тебе, встречай.
- Ты же обещал на выходные.
- Не могу, дома война. Чего-то моя сегодня разошлась. Тебя вспоминала, кстати. Икаешь?
Секс и ветер
Его пугали звуки. Даже не звуки, а голоса. Голоса шли не извне, а изнутри.
- Ты жива еще, моя старушка.
Он любил ее на излете. На излете своей безбашенной жизни. Она была лучшей в его коллекции. Коллекции женщин. Лучшая, в плане всего. И секса, и поговорить…
То, как она, ранним утром, раскинув свою роскошную грудь, похрапывала, не контролируя себя. То, как она просыпалась от легкого прикосновения губами к соскам, отдавая ему тепло своего тела.
- Бум-бум, - будильник надоел своей трелью. – Давай, вставай.
- Бамба, - он притянул ее податливое тело к себе. – Будешь просыпаться?
- Балу, - она сладко потянулась всеми своими членами. – Какой же ты у меня медведь!
- Медведь? – он встал, взглянул в зеркало. – Да-а, медведь. Толстый.
- Большой, - она щурилась сквозь лучи утреннего солнца, залетевшего в окно. – А не толстый.
- Толстый, - он рассматривал себя в отражении. – Надо что-то делать.
- Не надо, - она прищурилась. – Я люблю твои руки.
- Руки? – удивился он. – Только руки?
Она встала с кровати. Оглянувшись, он увидел ее тело во всей красе – похотливое и такое родное.
В голове скрипело:
- Жив и я, привет тебе, привет.
- Я буду тебе благодарна.
- За что?
- За то, что ты есть у меня.
- Кушайте, на здоровье.
- Ты – моя жизнь. И если ты уйдешь, то я пойму, и буду благодарна судьбе, подарившей мне эти дни.
Ветер. Ветер задувал в приоткрытое окно. Завывал, дуя в щель. Он, казалось, подхватывал их запах, пытаясь забрать с собой. Она кусала его руки, пытаясь оставить следы своего пребывания.
СПИД
Пил. По-черному. Заливаясь водкой, как молоком.
Она билась, как рыба об лед, пытаясь что-то изменить, хотела вытащить его из алкогольного дурмана, оттащить подальше.
А он сопротивлялся всеми фибрами своей души. Зная о наказании за самоубийство, пытался хоть таким образом решить вопрос.
А она? Унижалась, стараясь быть ближе.
- Отпусти меня, - он сидел на кухне, затягиваясь сигаретой. – Я не стою того.
- Послушай, - она обнимала его колени. – Лучше тебя никого не было в моей жизни.
- Ты не понимаешь, - он затушил сигарету. – Жизнь прошла.
- А как же я? – она подняла лицо с мокрыми от слез глазами.
- Ты? – он попытался встать. – У тебя все еще будет.
- У меня ничего не будет без тебя, - как собака, она пыталась преданно заглянуть в его глаза.
- Я не бог, - он выпил налитую рюмку, закусил огурчиком. – Не могу распоряжаться судьбами.
Звонок. Она подошла к телефону, всхлипывая.
- Алло.
- Пантелеев Андрей здесь проживает?
- Да.
- Передайте ему, что произошла ошибка. СПИДа у него нет. Просто поставили новое оборудование, а стажер не разобрался, как следует. Извините…
Натан Аронов и Аня
Ветер раздувал занавески. Весенний ветер. Вместе с яркими лучами утреннего солнца, он подхватывал пожухлую от зимы листву и играл с ней. Залетал в открытые окна, срывал бумаги со стола, ерошил волосы жильцов.
Аронов завтракал свой завтрак, сидя широкой спиной к окну. Тонкие, интеллигентные пальцы бывшего скрипача виртуозно управлялись с ножом и вилкой. Красивыми длинными ломтиками он отрезал от большого куска непрожаренного стейка, приготовленного вчерашним вечером его поваром.
- Ань, - лениво позвал он, дожевывая. – Ты скоро?
- Щас, любимый, - она отозвалась откуда-то из глубины квартиры.
УДК 821.161.1-1 ББК 84(2 Рос=Рус)6-44 М23 В оформлении обложки использована картина Давида Штейнберга Манович, Лера Первый и другие рассказы. — М., Русский Гулливер; Центр Современной Литературы, 2015. — 148 с. ISBN 978-5-91627-154-6 Проза Леры Манович как хороший утренний кофе. Она погружает в задумчивую бодрость и делает тебя соучастником тончайших переживаний героев, переданных немногими точными словами, я бы даже сказал — точными обиняками. Искусство нынче редкое, в котором чувствуются отголоски когда-то хорошо усвоенного Хэмингуэя, а то и Чехова.
Поздно вечером на безлюдной улице машина насмерть сбивает человека. Водитель скрывается под проливным дождем. Маргарита Сарторис узнает об этом из газет. Это напоминает ей об истории, которая произошла с ней в прошлом и которая круто изменила ее монотонную провинциальную жизнь.
Вплоть до окончания войны юная Лизхен, работавшая на почте, спасала односельчан от самих себя — уничтожала доносы. Кто-то жаловался на неуплату налогов, кто-то — на неблагожелательные высказывания в адрес властей. Дядя Пауль доносил полиции о том, что в соседнем доме вдова прячет умственно отсталого сына, хотя по законам рейха все идиоты должны подлежать уничтожению. Под мельницей образовалось целое кладбище конвертов. Для чего люди делали это? Никто не требовал такой животной покорности системе, особенно здесь, в глуши.
Роман представляет собой исповедь женщины из народа, прожившей нелегкую, полную драматизма жизнь. Петрия, героиня романа, находит в себе силы противостоять злу, она идет к людям с добром и душевной щедростью. Вот почему ее непритязательные рассказы звучат как легенды, сплетаются в прекрасный «венок».
Андрей Виноградов – признанный мастер тонкой психологической прозы. Известный журналист, создатель Фонда эффективной политики, политтехнолог, переводчик, он был председателем правления РИА «Новости», директором издательства журнала «Огонек», участвовал в становлении «Видео Интернешнл». Этот роман – череда рассказов, рождающихся будто матрешки, один из другого. Забавные, откровенно смешные, фантастические, печальные истории сплетаются в причудливый неповторимо-увлекательный узор. События эти близки каждому, потому что они – эхо нашей обыденной, но такой непредсказуемой фантастической жизни… Содержит нецензурную брань!
Эзра Фолкнер верит, что каждого ожидает своя трагедия. И жизнь, какой бы заурядной она ни была, с того момента станет уникальной. Его собственная трагедия грянула, когда парню исполнилось семнадцать. Он был популярен в школе, успешен во всем и прекрасно играл в теннис. Но, возвращаясь с вечеринки, Эзра попал в автомобильную аварию. И все изменилось: его бросила любимая девушка, исчезли друзья, закончилась спортивная карьера. Похоже, что теория не работает – будущее не сулит ничего экстраординарного. А может, нечто необычное уже случилось, когда в класс вошла новенькая? С первого взгляда на нее стало ясно, что эта девушка заставит Эзру посмотреть на жизнь иначе.