Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго» - [89]

Я встала в очередь для персонала у ворот Porte du Parc, которые вели непосредственно к территории, на которой были расположены павильоны иностранных государств. Подойдя к охраннику, я сделала глубокий вдох и показала ему бейджик работника на Expo 58. Едва взглянув на него, охранник махнул рукой, чтобы я быстрее проходила.

На территории моим глазам открылось удивительное зрелище. Увиденная вчера модель выставочного комплекса не подготовила меня к тому, что ждало меня в реальности. Это была первая Всемирная выставка после Второй мировой войны, и посетить ее, судя по прогнозам, должны были сорок миллионов туристов.

Сотрудники торопились к павильонам, в которых работали, а бригады уборщиц подметали аллеи. За исключением этих людей на территории выставки еще никого не было. Я прошла мимо павильона Таиланда с традиционной, украшенной резными скульптурами многоуровневой крышей, похожей на стоящий на возвышении храм, к которому ведет белая мраморная лестница. Павильон Англии был похож на три шапки папы римского. Французский павильон напоминал огромную корзинку из стекла и стали. Павильон Западной Германии отличался простым и современным архитектурным решением, таким, какое мог создать американский архитектор Фрэнк Ллойд Райт, а итальянский был создан по мотивам прекрасной виллы где-нибудь в Тоскане.

Американский павильон, окруженный со всех сторон флагами США, показался мне похожим на горизонтально лежащее колесо или НЛО. Слева от павильона США располагался павильон СССР, который был самым большим зданием среди всех строений международной части выставки. Казалось, что русский павильон собирается съесть американский. Внутри него были выставлены макеты Спутников I и II, которые я очень хотела увидеть. Я не призналась в этом, но, когда запустили первый Спутник, я почувствовала гордость. Я никогда не была в России, но, глядя в звездное небо, ощущала гораздо более сильную связь со страной, в которой родились мои родители, чем ощущала ранее. В ту ночь в Вашингтоне небо было затянуто тучами, и я знала, что в любом случае спутник нельзя увидеть без увеличительных приборов, но все равно смотрела вверх в надежде заметить пролетающий в небесах серебристый космический аппарат. Сейчас спутник, точнее, его модель, находился совсем рядом, и мне хотелось войти в здание, увидеть и потрогать его.

Однако я не имела права отклоняться от плана отца Давида.

Павильон Ватикана располагался с другой стороны от американского павильона. Казалось, что это простое здание белого цвета может легко поместиться в фойе советского павильона. Я вошла в пустое здание. Стук каблуков моих дешевых черных туфель о мраморный пол гулким эхом разносился по павильону. Подошли работавшие в павильоне сотрудники и начали готовиться к приему посетителей. Они мыли полы, расставляли брошюры, наполняли святой водой специальные резервуары и приветствовали меня словами: «Доброе утро, сестра», а я улыбалась им так, как, мне казалось, должны улыбаться монахини – одними уголками рта.

Отец Пьер был уже на рабочем месте около статуи «Мыслителя». Он стоял, заложив руки за спину и раскачиваясь на каблуках. Он даже не взглянул на меня, когда я проходила мимо.

По коридору со сводчатым потолком я прошла в Часовню Молчания, в которой две монахини суетились около небольшого алтаря. Они посмотрели на меня и продолжили зажигать свечи. Признали ли они меня? Прошла ли я проверку? Если не прошла, то они не подали и вида. Они никак не отреагировали на то, что я обошла алтарь и, раздвинув тяжелые синие занавески за алтарем, вошла в небольшую комнату.

– Вот ты и на месте, – произнес отец Давид и посмотрел на часы. – Посетителей уже начали запускать. Ты готова?

Я села на деревянный стул у полок, на которых стояли экземпляры Праведной Книги в синих холщовых переплетах. Пока все выглядело гораздо спокойней, чем я могла бы предположить, хотя от отца Давида, расхаживающего взад и вперед по комнате, исходили волны некоторой нервозности. Комната была небольшой, поэтому он делал четыре шага вперед и четыре назад. Позднее я узнала, что последней до этого рабочей командировкой отца Давида была операция в Венгрии двумя годами ранее. Тогда он агитировал венгров на то, чтобы они подняли восстание против русских.

Через некоторое время я услышала шаги и шепот первых посетителей павильона. Я затаила дыхание, пытаясь разобрать, на каком языке говорят эти люди. Говорят ли они по-русски?

Казалось, что отец Давид тоже прислушивается, наклонив голову набок и встав около занавески.

Мы нервничали, ожидая наших первых «клиентов». Напряжение чувствовалось в плечах и в верхней части спины.

Иванна раздвинула занавеску, и я увидела мужчину и женщину. Вид у них был, словно у героев из книги «Волшебник Изумрудного города», перед которыми открылся занавес, но вместо сидящего за пультом управления с рычагами мужчины пара увидела священника, монахиню и книжные полки. Я на мгновение замешкалась, но отец Давид уже взял инициативу в свои руки. На прекрасном русском с московским акцентом он тепло приветствовал появившуюся перед нами пару. Нервное напряжение исчезло, и отец Давид превратился в настоящего священника – дружелюбного и вежливого, но прекрасно знающего, что обладает авторитетом и властью. Он стал тем священником, которого богатые прихожане с радостью приглашают на обед в выходной день.