Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго» - [87]

В тот день Тедди не появился в офисе. До отъезда на задание я больше его не видела. Он заехал ко мне домой и забрал свой чемодан до того, как я вернулась с работы. На следующий день Андерсон вызвал меня в свой кабинет и устроил допрос по поводу моих отношений с Сэлли. Он сказал, что Сэлли уволили и что я попала под подозрение из-за того, что близко с ней дружила. Я отрицала все очень убедительно, и Андерсон сказал, что верит мне. Ведь они сами научили меня врать и становиться той, кем я не являюсь. И мне было приятно использовать на них их собственное оружие.

Но сейчас в Брюсселе, стоя перед зеркалом, я не хотела об этом думать, хотя никак не могла выбросить это из головы. Но мне было необходимо все это забыть. Назад дороги не было. Надо было приступать к выполнению задания.

Я повязала на голову косынку и отправилась на место встречи. Над небом Брюсселя висел серп луны, а на улицах было полно туристов со всего света, приехавших на Всемирную выставку. Проходя мимо кафе, я услышала французскую, испанскую, английскую, итальянскую и голландскую речь. Проходя через площадь Гран-Плас, я увидела группу китайцев, которые рассматривали Hôtel de Ville, передавая друг другу коробку шоколадных конфет.

Двое русских мужчин прошли так близко, что один из них слегка коснулся меня плечом.

Мне показалось, что один из них внимательно на меня посмотрел. Я не стала оборачиваться и не ускорила шаг. Я смотрела прямо вперед и продолжала идти дальше.

Я подошла к дому на улице Lanfray, расположенному в центре города в коммуне Иксель. Это было величественное пятиэтажное здание в стиле модерн, фасад которого был выложен деревянными пластинами и украшен металлической ярко-зеленой ажурной конструкцией, похожей на вьющийся по стене плющ. К двойным дверям подъезда вела изящная лестница с закругленными ступеньками. Казалось, что это не обычный жилой дом, а музей. Поднимаясь по лестнице, я думала о том, что я, точнее человек, роль которого я играю, принадлежит к миру людей, которые живут в подобных домах. Я нажала на золоченую кнопку звонка, посчитала в уме до шестнадцати, потом снова позвонила. Стоя перед дверью, я чувствовала, что мой затылок немного вспотел. Дверь открыл мужчина в одежде священника.

– Отец Пьер? – спросила я по-русски.

– Сестра Алена. Входите.

Услышав свое новое имя, я немного расслабилась.

Я крепко пожала его руку, как учила меня Сэлли.

– Рада знакомству.

– Мы уже начали без вас, – сказал мужчина.

Я не знала, действительно ли его зовут Пьер и является ли он католиком.

Несмотря на то, что вокруг его шеи был воротничок католического священника, на плечи был накинут бежевый кашемировый свитер, словно он только что вернулся с поля для игры в гольф. Ему было чуть за тридцать, у него были светлые редеющие волосы, лазурно-синие глаза и рыжая борода. Мужчина впустил меня внутрь, и я направилась вслед за ним по лестнице.

Квартира, в которую мы вошли, была богато обставлена. Казалось, что хозяин квартиры был нуворишем, нанявшим дизайнера для того, чтобы заполнить пространство дорогими вещами. В квартире стояла современная мебель, на стенах висели гобелены XVII века, а на полках громоздилась крестьянская керамика. Казалось, что я попала в какой-то странный музей с непонятным и необоснованным набором экспонатов.

Несмотря на то, что я пришла точно в назначенное время, все остальные члены команды были уже в сборе. На небольшой кожаной кушетке перед камином, в котором теплился огонь, попивая коньяк, сидели мужчина и женщина. Мужчина под кодовым именем «отец Давид» был руководителем операции. Женщина Иванна – это было ее настоящее имя – была дочерью русского теолога-эмигранта, а также владелицей издательства «Жизнь с Богом», занимавшегося распространением религиозной литературы в России[22]. Во время проведения Всемирной выставки ее люди активно сотрудничали с Ватиканом. Наша группа должна была использовать ее каналы для распространения романа «Доктор Живаго».

Иванна и отец Давид посмотрели на меня, но не улыбнулись и не встали. Смысла представляться друг другу не было, потому что я знала, кто они, а они знали, кто я. Я присела на краешек кресла с сиденьем, обтянутым светлой льняной тканью, и они продолжили разговор.

На стоящем перед ними низком журнальном столике был точный макет комплекса Всемирной выставки 1958 г. Из кусочков зеркал были сделаны пруды и фонтаны, на макете были миниатюрные деревья, флаги всех стран и скульптуры. Среди макетов павильонов я увидела павильон Ватикана с белой крышей, похожей на горнолыжную трассу – место, где должна была состояться наша миссия.

Иванна хотела использовать выставку для осуществления своих миссионерских планов, а отец Давид «перепрофилировал» ее идею для того, чтобы она подходила для решения задач Агентства. Он считал, что Всемирная выставка является идеальным местом для распространения романа Пастернака среди советских граждан, а также привлечения интереса прессы к вопросу о том, почему эта книга запрещена в СССР.

Отец Давид говорил негромко, но уверенным и спокойным тоном. Он притягивал и удерживал внимание слушателя, как известный ТВ-комментатор Чет Хантли. Отец Давид больше походил на священника, чем отец Пьер. У отца Давида была аккуратная стрижка, под бойскаута, нежный розовый рот и длинные пальцы. Мне было легко представить, что этими пальцами он раздает прихожанам тело христово во время причастия.