Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго» - [69]

В тот вечер Ирина появилась в моей квартире, одетая так же, как была одета для катания на коньках. Вид у нее был такой, будто с тех пор, как мы расстались, она все время гуляла по улицам: нос был красным, и она дрожала. Ирина зашла и тут же принялась снимать с себя ботинки, пальто, шапку и шарф. Когда я сказала, что спала, чувствую себя неважно, и мне кажется, что простудилась, поэтому ей не стоит подходить ко мне слишком близко, она приложила свои холодные ладони к моим щекам. «Слушай», – сказала она и запнулась. Потом поцеловала меня в губы. Ее губы не сразу вошли в идеальный контакт с моими. Как только она перестала меня целовать и отстранилась, я тут же почувствовала, как мне не хватает ее губ. «Слушай», – повторила она, но опять замолкла. Я попыталась отвернуться, но она не позволила мне этого сделать, потому что ее ладони все еще лежали на моих щеках. Она придвинулась ближе и наступила своим пальцами ног на мои. Она была выше меня на несколько сантиметров, крепко держала в ладонях мое лицо и внимательно смотрела на меня, словно исследовала.

Потом она снова поцеловала меня и засунула свои холодные ладони под мой халат. Меня крайне удивила ее смелость.

Она делала вид, что не такая, какой является, или я просто не заметила, как она стала другой?

Ноги задрожали, и я присела на розовый ковер. Ирина опустилась на ковер рядом со мной. Полы халата распахнулись, и она стала целовать мой живот, и я непроизвольно охнула. Она рассмеялась, и я рассмеялась вслед за ней. «Кто ты?» – спросила я. Она не ответила и принялась гладить мои бедра. На самом деле, возможно, все было по-другому, и это я сама не могла себя узнать. В сексе с женщинами я всегда была активным партнером и своими действиями вызывала реакцию, стоны и движения партнерши. С ней у меня все было совсем по-другому. Она не ждала от меня никакой инициативы. Я чувствовала себя бессильной.

Я не могла избавиться от мысли о том, что мы обе постепенно придем в чувство и остановимся. Что она перестанет на меня нападать. Когда я сказала ей, что нам надо одуматься, Ирина ответила, что теперь уже слишком поздно. «Назад дороги нет», – произнесла она.

Она была права. Все, что между нами происходило, можно было сравнить с эффектом того, когда впервые видишь цветной фильм. До этого мир казался тебе одним, по после картины в Technicolor становился совершенно другим.

Мы так и заснули на ковре, накрывшись моим халатом. Она спала, положив голову мне на грудь. Меня разбудили звуки и запахи открывшейся под моей квартирой пекарни. Я пошла в ванную, умылась и причесалась. В утреннем свете, падавшем из маленького окна над душем, мое лицо выглядело потрепанным и постаревшим. Я представила себе, как будет проходить церковная свадьба Ирины и Тедди, после чего мой мир в радужном Technicolor померк и вернулся в ч/б.

Когда я вышла из ванной, Ирина стояла на кухне около открытого холодильника. Она вынула упаковку яиц и спросила, как обычно я готовлю их на завтрак.

– Не знаю. А как любит Тедди?

Она молчала. Когда я повторила свой вопрос, Ирина взяла меня за руку и сказала, что мы что-нибудь придумаем. Потом она сказала, что любит меня, но вместо того чтобы ответить, что я тоже ее люблю, я вырвала свою руку, сказала ей, что не голодна и ей пора идти. И Ирина ушла.

В последний день года шел дождь. Стоя на кухне, я развернула завернутые в фольгу остатки бифштекса из вырезки и разогрела. Потом открыла окно и с идущей вдоль внешней стены здания пожарной лестницы достала бутылку Dom Pérignon 1949 г., которую подарил мне Фрэнк за более или менее хорошо выполненное задание в Милане.

Я поела, стоя спиной к открытой духовке для того, чтобы согреться. Шампанское действительно было вкусным, как Фрэнк и обещал.

В тот день утром я смотрела фильм «Мост через реку Квай», но почувствовала, что мне сложно сконцентрироваться на действии картины, и ушла еще до того, как она закончилась. Небо уже потемнело, и начался дождь. К тому времени, когда я добралась до дома, белое Рождество превратилось в коричневую жижу. Снеговик, которого ребята слепили в парке на другой стороне улицы, обледенел, воткнутая вместо носа морковка исчезла и была заменена сигаретой. Шарф, повязанный вокруг снеговика ранее исчез.

Дома меня ждали неприятности: в квартире было так холодно, что был отчетливо виден пар от дыхания. Батарея было холодной, как лед. Я проклинала своего домовладельца, который владел половиной домов в этом квартале, но был слишком скуп, чтобы нанять управляющего.

Я набрала ванну теплой воды и медленно, чтобы не замочить волосы, залезла в нее. Когда вода стала прохладной, я снова включила кран пальцами ног. Я два раза подливала горячую воду и лишь только потом вылезла из ванной. В комнате было холодно, и я надела большой махровый халат. У меня не было никакого желания выходить, и я бы с удовольствием заснула в кровати, слушая, как ансамбль Гая Ломбардо «зажжет» сразу после того, как часы пробьют полночь и наступит 1958 год. Но вечер я должна была провести не дома. У меня оставался час до того, как за мной заедет машина и отвезет на вечеринку. Мне пришлось одеться, накраситься и что-то съесть перед выходом. Мне надо было ехать на работу.