Секретный дневник русского олигарха - [10]

Произошло это во время десятидневной туристической поездки в Париж и Лиссабон, в которую, будучи подростком, мне довелось поехать со своими родителями. Это была моя первая поездка за границу; в то время путешествия моих сограждан за рубеж вообще были крайней редкостью. На меня эта поездка произвела сильнейшее впечатление. Оба города – что Париж, что Лиссабон, – были настолько отличны от наших городов и советской реальности, что мне казалось, что я нахожусь в каком-то кино.

В Париже в первую очередь меня поразила архитектура – типично европейская, а затем уже сами люди – раскрепощённые, элегантные, выглядящие дорого и так не похожие на наших, и весь стиль их жизни с многочисленными ресторанами, бистро и развлекательными заведениями, который я, как турист из Советского Союза, характеризовала одним словом – западный. Физическая красота Парижа была неоспорима и передавалась через такие шедевры, как Лувр, Площадь Бастилии, Эйфелева башня, собор Парижской Богоматери, Елисейские поля, соединяющие Площадь Согласия и величественную Триумфальную арку, река Сена, разделяющая город на две части, и её многочисленные мосты, каждый со своей уникальной историей. А такое место, как квартал вокруг площади Пигаль у подножия Монмартра, пользующийся репутацией пристанища разврата с его секс-шопами, эротическими шоу, магазинами нижнего белья и видеобарами с неоновыми вывесками, был для меня абсолютной диковинкой. Так же и Лиссабон – столица Португалии, один из самых очаровательных городов на земле, пропитанный своей многовековой историей. С одной стороны, его узкие улочки и великолепные дворцы полностью погружают в средние века, а с другой стороны, Лиссабон – это современный мегаполис с очень развитой инфраструктурой и всеми мыслимыми развлечениями.

Хотя это и было уже в последние денёчки существования Советского Союза, туристические группы непременно продолжали сопровождать так называемые идеологические кураторы, на самом деле бывшие сотрудниками КГБ, приставленными следить за моральным обликом советских туристов. «Железный занавес» только-только начинал приподниматься, всё самое революционное для страны было ещё впереди, а пока нас, как стадо дрессированных баранов, водили по улицам Парижа.

В последний вечер в Париже, перед тем как отправиться в Лиссабон следующим утром, мои родители ушли на романтический ужин в маленький ресторанчик на улице Риволи, проходящей параллельно Сене. Меня же подбросили на попечение одному из кураторов нашей группы – Наталии, которая «стучала наверх», выражаясь словами моих родителей, которые именно так охарактеризовали её сферу деятельности. Наталии не было и тридцати; маленькая миниатюрная брюнетка с большущими глазами, она была хороша собой и к тому же была интересным собеседником.

Засев в её одноместном гостиничном номере, декорированном в бежевых тонах и с мебелью тёмно-зелёного цвета, мы поначалу посмотрели какой-то концерт французской эстрады по телевизору, а потом решили поиграть в карты в дурака. Как и большинству подростков в период взросления, приходящийся на пору полового созревания, когда не только прыщики на лице, но и мозги слегка набекрень, мне казалось, что я всё знаю, что я всех умнее, а мои задиристость и где-то даже нигилизм были этому подтверждением. Сейчас я конечно понимаю, что именно на этом Наталия тогда и сыграла.

Во время нудной игры в карты наша беседа вдруг затронула одного из мужчин в нашей группе – Николая Ивановича. Плавно и как будто непроизвольно Наталия начала делиться своими наблюдениями об этом человеке, которого она описывала с мельчайшими подробностями, при этом незаметно вовлекая меня в разговор. А уже через минуту я, нетерпеливо перебивая её, взахлёб рассказывала про свои собственные наблюдения о нём, которые, как ни странно, оказались довольно подробными, притом что я на этого Николая Ивановича не обращала никакого внимания. Наталия пояснила мне, что эта способность человеческого мозга схватывать и запоминать всё увиденное и услышанное присутствует у всех нас в большей или меньшей степени, просто в быту мы не задумываемся об этом, поскольку этой информации нет применения. Если же хорошо покопаться в памяти, то можно много чего вспомнить. А когда наблюдательность становится намеренной и целенаправленной, а память специфически натренированной, человек превращается чуть ли не в киборга. На самом деле большинство людей не используют свой потенциал даже на четверть.

Я слушала Наталию с открытым ртом. Всё, что она рассказывала про способности человеческого ума, было чрезвычайно интересным для меня. Наталия явно была очень образованной и начитанной, и всё же мне не давала покоя мысль о том, что за этим всем кроется что-то ещё. И вот тогда я решилась задать Наталии вопрос, ответ на который мне страшно хотелось знать:

– Наталия, а это правда, что вы работаете на КГБ?

К моему удивлению, Наталия ответила сразу и без колебаний.

– Правда, – сказала она и улыбнулась.

Даже в том своём юном возрасте мне было хорошо известно, что на тему КГБ лучше вовсе не говорить с посторонними. Я выросла в то время, когда политика и строй нашего советского общества если и обсуждались, то только шёпотом и на кухне с самыми близкими людьми.