Секретная почта - [23]
Кетис сидел в мягком кресле. В кабинете было жарко, директор, как обычно, был в меховой телогрейке, сильно потел и клевал носом.
— Это позор! — внезапно проснувшись, встревоженно крикнул он. Ноздри у него дрожали, щеки покрылись багровым румянцем, а темные глазки растерянно моргали. — Я выясню… Я вас позову… Я… я…
Через час Фелицию вновь пригласили к директору.
— Очень жаль, но у вас… — он поднялся с кресла, — у вас нет квалификации повара… А тут еще спор… Говорят, вчера обед был невкусный… Я понимаю, вам трудно… Прямо от чана с серным раствором… У нас ведь другие рецепты… Переведем вас в полеводческую бригаду. Только не подумайте, вы не лишитесь работы, нет, нет. Летом в поле лучше, чем у горячих котлов…
Это было полной неожиданностью для Фелиции. Она горько расплакалась.
Между тем вскоре во дворе, а потом и среди других работников хозяйства пополз слух о трехстах граммах масла. Люди шептались. Один лишь Аугутис громче чем когда-либо смеялся:
— Внимание! На сковородке масло! Ну а теперь что положим? Может, цыпленка? Или утку? Или, может, индейку?
Всю ночь я не спал, размышлял о том, что случилось. Не спала и Фелиция. Я чувствовал, как дрожат ее худенькие плечи. В окно лился синеватый лунный свет. Фелиция не плакала, притворяясь спящей. Мне было ее страшно жаль.
Рано утром Фелиция поехала на работу. Но у котлов стояла уже другая женщина. Будто сторож сидела заведующая у дверей на табурете. Ее двойной подбородок вздрагивал. Но глаза глядели холодно и спокойно. Увидев Фелицию, она равнодушно промолвила:
— Посторонним вход воспрещается!
Что же еще сказать?
Газеты пишут, что в таких случаях следует обращаться в комиссию по трудовым конфликтам или в профсоюз… Я напомнил об этом Фелиции.
— Ты наивный простак! — ответила она. — Хочешь просить милостыню? Все мечтаешь о домике с белыми ставнями? Неужели ты не понимаешь, что не это самое главное?
Я притворился, будто не расслышал ее.
— У тебя, Фелиция, слишком горячая кровь…
Она печално глядела на тополь, с которого медленно падал пушок.
Мимо проходил завхоз. Увидев нас, он подошел и прошептал:
— Эх вы, юнцы! Почему не посоветовались со старшими? Таков уж нрав нашего директора. Станешь предлагать или вводить какое-нибудь новшество, посоветуешь — глянь, и разозлится… Страсть какой строгий!
— Старая тряпка ваш директор — вот кто он! — крикнул я, разозлившись. — Его бы в котел да как следует выварить!
— Такого варева даже наши свиньи не жрали бы, — сочувственно, но шепотом ответил завхоз.
— Пойдем, Антанас, — позвала меня жена. — Отдай ему ключ от машины, и пойдем…
Разве я мог ослушаться мою милую Фелицию?
Вчера я стал работать на грузовике в одном техникуме.
Фелиция еще хозяйничает дома, как может сводит концы с концами и старается, чтобы в нашем старом гнезде был уют. В тот же день, везя дрова, я увидел на улице Аугутиса. Он радостно тряхнул своей русой бородкой и остановил машину.
— Дай закурить! Да, кстати, скажи свой адрес. Давно хотел тебя встретить. Мы пригласили одного корреспондента… Он три дня у нас пробыл, все как есть обследовал. Потом комиссия какая-то приезжала. Кого не спросят — все о твоей жене говорят, о ее горячем, но правдивом нраве. Гроза, брат, гроза надвигается… Что ни говори, а горячая кровь может не только бурю, а настоящий ураган вызвать. Передай жене привет!
ОДНАЖДЫ ЛЕТНЕЙ НОЧЬЮ
Шел я в школу в первый день после каникул и заранее переживал. Сейчас одноклассники заметят у меня на лбу здоровенный синяк и закричат на все лады: «Кто ж тебя так разукрасил? Ты прямо морской пират! Го-го-го!»
В классе меня считали ловким боксером, будущим морским волком, словом — крепким орешком, и вдруг…
Почему я не успел отвернуться, отскочить и уклониться от удара? Замешкался, а то и испугался. Вот этой минутной слабости не могу себе простить!
Со вздохом я еще ниже опустил голову.
До школы было около двух километров. Я пошел напрямик через луга. Казалось, в это пасмурное утро даже ветер заунывнее завывает в кустах дикой смородины. Чтоб хоть немного отвлечься, я сунул руку в карман куртки — там лежали мои записи летних впечатлений. Навряд ли вы знаете, что придумали мы, десятиклассники, перед каникулами. Каждому — искать встречи с интересными людьми, описывать разговоры с ними, заносить в свою книжку всякие веселые и грустные происшествия. А приедем, раскроем свои записи. Внимание — проверим: кто больше заметил и увидел, кто интереснее провел лето?
Немало бродил я по путям-дорогам. Побывал в незнакомых деревнях и местечках. Добрался до Куршского залива. У нас возле деревни — только ручеек, через который легко перепрыгнуть с ходу. А здесь такая ширь! Залив меня покорил на всю жизнь. Я принял твердое решение — во что бы то ни стало работать на море и отдыхать только у моря. И если бы не эта шишка на лбу…
А начиналось все как будто неплохо.
Дошел я до залива. За Прекуле свернул направо. Большак привел меня к длинному, прямому каналу, обросшему ивами и ольхами, который течет наперерез по зеленым лугам вдоль залива и соединяет реку Минию с Клайпедой. В одну из усадеб у канала переселилась после войны моя тетка.
