Секретарь - [13]

Лёшка посолил.

Не бог весть какой, конечно, завтрак, сплошная сухомятка. Маслицем бы смазать или сметаной. Но, впрочем, и так ничего. Хотя иностранцы о своём персонале могли б и получше заботиться. Скопытится так персонал.

Лёшка откусил картофелину.

Мёленбек посмотрел на него со странной улыбкой и хмыкнул в бороду.

— Что ж, — потерев ладони, сказал он мужчине, — давай, Штессан, и мы.

— Ште…

Лёшка замер. Картофелина встала в горле.

О только сейчас вспомнил, где видел это худое лицо, этот шрам. А вон и бледная татуировка на плече — птица-змея на трёх лапах.

Получается, когда держал хельманне, он что, угадал по-настоящему?

Глава 2

— Прошу прощения, — привстав, приложил руку к груди Мёленбек, — я не представил тебе, Алексей, своего напарника. Это Иахим Штессан, третий… э-э, нет, это не важно. Важно, что он теперь с нами.

Лёшка с трудом проглотил картофелину.

— А я… я его… — показал он пальцем.

— У вас есть способности, молодой человек, — сказал Мёленбек. — Поэтому я вас и взял. Хотя вы э-э… ещё достаточно молоды.

— Я его видел, — наконец выговорил Лёшка.

— Бывает, — легкомысленно заметил Мёленбек, усаживаясь обратно. — Мало ли что случается в мире? Хотя, соглашусь, не всё является таким, каким кажется. Даже простенькая костяная фигурка может быть совсем не простой.

Лёшка мотнул головой.

— Так я что, ясновидящий?

— Алексей, давай поедим, — сморщившись, попросил Мёленбек. — В своё время ты всё поймёшь. Есть процессы, которые, как ты их не торопи, совершаются медленно и не могут ускориться по одному твоему желанию. Так и с осознанием чего-то не совсем обычного…

Он вздохнул и вгрызся в картофелину.

Лёшка поискал глазами помощи у Штессана.

— Это Солье, — пожал плечами тот и тоже предпочёл заняться завтраком.

Что ж, Лёшка вооружился огурцом. Странно день начинается.

Ели в молчании. Мёленбек дотянулся до графина и разлил красное по демократическим картонным стаканчикам. Пояснил коротко:

— Сок.

Лёшка выпил.

Сок оказался вишнёво-яблочным, тёплым, и с огурцом как-то совсем не пошёл.

— Извини, что без разносолов, — сказал, дожевав картофелину, Мёленбек. — Но пока так.

Штессан разломал хлеб.

— Это ничего, — хмыкнул он, отщипывая крохотные кусочки мякиша. — Это ещё не Форвахт. И далеко не Гизенхут. В Гизенхуте даже подстреленная ворона была за лакомство.

— Это где? — спросил Лёшка.

Штессан с Мёленбеком переглянулись.

— Там, — сказал, помрачнев, Штессан.

По тону его Лёшка понял, что дальше лучше не выяснять. Наверное, «там» — это в Германии, решил он. Названия звучные. Рублено-немецкие. Хальт! Форвахт! Правда, про голод в Германии он что-то не слышал. Может, во время наводнения? Или схода лавины? А их долго не откапывали…

— Алексей, — придвинулся Мёленбек, — я бы хотел, чтобы ты запомнил одно условие работы моим секретарём. Ты знаешь его?

— Не задавать лишних вопросов?

— Нет. Об этом мы с тобой говорили вчера.

— Хранить секреты?

— Именно. Всё, что происходит здесь, ни с кем вне этого дома не обсуждается. Кто бы что у тебя не спрашивал. Даже если…

Мёленбек замолчал, и Лёшка по тяжелому взгляду черных глаз понял окончание фразы. «Даже если будут пытать», — хотел сказать Мёленбек. «Или убивать».

Лёшка сглотнул.

— А если я не выдержу?

— Возможно, ничего и не случится, — откинулся на спинку стула Мёленбек. — Здесь тихо. Но ты помни.

Перстень на вытянутом пальце предостерегающе блеснул.

Лёшка кивнул, судорожно цапнул стаканчик с остатками сока.

— А зарплата? — спросил он.

— Пятьсот рублей. В день. Это не много, — сказал Мёленбек. — Но жильё и питание бесплатно. Кроме того, Штессан и я берёмся тебя кое-чему обучить. Поверь, этот опыт стоит гораздо больших денег. Воскресенье — выходной.

Пятнадцать тысяч, подумал Лёшка.

В месяц. И за них могут убить. Подступят как-нибудь в темноте: знаешь такого-то? И никто не спасёт.

Он куснул губу.

— Я, наверное… я просто не уверен…

— Хочешь отказаться? — прищурился Мёленбек.

Штессан поднялся, обошёл стол за спиной своего компаньона.

— Я бы не отказывался, парень, — сказал он. — Таких шансов, знаешь, ещё поискать…

И принялся проверять ладонью гладкость дверных накладок. Будто не при чём.

— Вы мне хотели объяснить… — сказал Лёшка.

— Согласишься — объясню, — улыбнулся Мёленбек. — Не согласишься — мучайся потом всю жизнь, гадая, что да почему упустил. По-моему, это честно.

Лёшка покатал огрызок огурца.

— У вас какая-то странная контора.

— Возможно. Ладно, — Мёленбек хлопнул ладонью по столу. — Иахим, покажи Алексею его комнату. Правую, угловую.

— Но я ещё… — вскинулся Лёшка.

— А я знаю, — нахмурившись, перебил его Мёленбек. — Только мне нужна определённость. Посидишь один, взвесишь варианты. — Он бросил взгляд на часы. — Полчаса тебе хватит?

Лёшка кивнул.

— Сюда, — сказал Штессан, незаметно оказавшись у противоположных створок.

Оставив Мёленбека доедать картофель в одиночестве, они вышли в широкий серый коридор за обеденным залом. Створки щелкнули. Штессан почесал висок.

— Я бы не размышлял, — негромко сказал он.

— Что, сразу отказались бы?

Штессан скривился.

Оба коридорных конца оканчивались ступеньками, ведущими на второй этаж здания. Только один конец был глухой, а другой имел узкое окошко, глядящее через забор на поле с убогой сарайкой. По темно-синей дорожке Штессан повел Лёшку в глухой конец.