Секретарь - [12]

— Привет! — Лёшка хлопнул ладонью по ладони. — А ты куда?

— На сельскохозяйственный, — Димка мотнул головой, словно шею ему стягивала удавка. — За мясом, за треской, за зеленью.

— А я на работу.

— Подработка? А где?

— Ага, подработка! — фыркнул Лёшка. — Постоянка! Взяли по объявлению.

— Без опыта?

— Двигаться нужно, Димон, двигаться.

— И без протекции?

— Я же говорю — по объявлению!

— И кем?

Лёшка выдержал паузу.

— Пока секретарь. А там видно будет. Может, в долю возьмут.

— Не фиг тебе повезло! — восхитился Димка. — За меня словечко не замолвишь?

— И кем я тебя возьму?

— Помощником секретаря.

— Ага, обоих и выпрут. Мне поначалу наглеть никак нельзя.

— В бизнес что ли податься? — с тоской произнёс Димка. — А то денег нет ни хрена. Знакомый пацан шебуршит, до тридцатки, говорит, натекает.

— Ага, это же не мешки ворочать.

Димка скривился.

— Это-то понятно.

Автобус затормозил, створки разошлись, впуская шелест листвы, воркование голубей и шарканье подошв. Бетонное крыльцо у сводчатого здания рынка усердно проливал водой усатый азиат в синем халате.

— Ладно, пошёл я, — подал руку Димка.

Он соскочил на тротуар, створки закрылись.

Лёшка проверил хельманне через ткань джинсов: забыл, блин, похвастаться.

Забор бывшего купеческого особняка был всё также тошнотворно-зелен, зато внутри, за решетчатыми воротами, появился небольшой огороженный загончик, уставленный соломенными, будто для стрельбы из лука щитами, а слева узкой полосой кто-то соорудил клумбу с чёрной, голой еще, без ростков землёй.

Лёшка объявился на Шевцова, 33, на десять минут раньше назначенного срока, звонить не решился и поэтому от нечего делать стал маячить перед окнами, меряя двор шагами. Крыльцо в ширину — четыре шага, дорожка до ворот — двадцать один. И тополевые пеньки — один, два… семь. И никто ведь не выглянет, не позовёт. Господину Мёленбеку, похоже, видеокамеру под козырек пришпилить недосуг.

Лёшка с великим трудом дождался, когда часы на телефоне вымигают восемь пятьдесят восемь. Ну, пока он достучится, пока откроют…

Фух, первый рабочий день!

Он вытер подошвы о резиновый коврик, сменивший тряпочный половичок. Обживается иностранец. В животе нервно зашевелилась какая-то колкая гадина. Костяшки пальцев выбили по дереву затухающую дробь. Услышат? Или сно…

Дверь распахнулась, не дав Лёшке додумать.

Но открыл её не Мёленбек. Несколько мгновений они смотрели друг на друга — Лёшка и смутно знакомый мужчина в широких серых штанах и пропущенной через ремень куртке без рукавов, надетой прямо на голое тело.

Пронзительные серые глаза, костистый нос, ниточка зажившего шрама.

— Проходи, — сказал мужчина так, словно они недавно виделись.

— Я новый секретарь, — сказал, вдруг оробев, Лёшка.

— Я вижу.

— Мне господин Мёленбек…

— Я знаю.

— Обувь…

— В обуви.

Обои в коридоре были ободраны окончательно. Стояли бидоны с краской. Короткий участок стены был уже покрашен в густой желтый цвет.

Лёшка снял куртку.

— Солье! — крикнул мужчина, направляясь в глубь дома. — Здесь твой парень пришёл!

По бедру его постукивал короткий кинжал в ножнах.

Реконструкторы они что ли? — подумал Лёшка. Там трость, здесь кинжал. Любители средневековья? Он двинулся вслед за мужчиной, поневоле копируя его легкий пружинистый шаг.

— Солье!

— Иду.

Господин Мёленбек появился из раздвижных дверей комнаты прямо напротив прихожей. Коричневый камзол он сменил на светлую куртку с прорезанными рукавами, но золотое шитьё присутствовало и здесь, на плечах и на манжетах. Под курткой белела сорочка. Грудь украшала цепь. Узкие панталоны одуванчикового цвета опускались до щиколоток. Обувь Лёшка не рассмотрел. Может, и босиком был господин Мёленбек, с него станется.

— Сюда, Алексей.

За раздвижными дверями прятался длинный обеденный стол, покрытый белой скатертью. Вокруг стола тянули овальные спинки стулья. По бокам, слева и справа, стояли громоздкие буфеты темного дерева, за дверцами выпуклого стекла полыхал гранями хрусталь и синели тарелки. Комната оказалась сквозной — ещё две раздвижные двери Лёшка обнаружил напротив. В узком простенке поблескивали стрелками массивные напольные часы, беззвучно качался маятник. Ближе к комодам четыре тонкие колонны — по две с каждой стороны — поддерживали потолок, с которого низко к столу свешивалась люстра в четыре лампочки.

Стол был сервирован на трёх человек. Три тарелки, три вилки. Стоял графин с чем-то красным. В глубокой чаше с рисунком прятались картофелины. Горкой лежал хлеб, порезанный крупными кусками. В целофановом пакете зеленели огурцы.

— Садитесь, Алексей.

Господин Мёленбек, посвежевший со вчера, отодвинул стул с краю, сам сел во главе, а мужчина, встретивший Лёшку, занял место от Мёленбека слева. Несмотря на размеры стола, они расположились достаточно тесно, почти локоть в локоть.

Рот у Лёшки наполнился слюной.

— Можно? — спросил он.

— Пожалуйста, — Мёленбек широким жестом обозначил, что всё, что на столе, можно есть.

Лёшку не надо было долго упрашивать. Привстав, он наколол себе варёную картошину, затем ещё одну, затем разжился огурцом и цапнул горбушку.

— А соль есть?

— Есть, — кивнул Мёленбек и, повернувшись, достал солонку с буфета.