Секрет опричника; Преступление в слободе - [141]

– Наверное, вы заметили, что моя мамаша не по возрасту впечатлительная женщина, склонная совершать необдуманные поступки.

– Мне Нина Сергеевна понравилась – добрый и общительный человек.

– Ее общительность иногда выходит за разумные рамки, – оборвал меня Темин.

– Что вы хотите этим сказать? – все больше удивлялся я его раздражительному тону.

– Она отдала вам единственную фотографию, присланную отцом с фронта. Возмутительная безалаберность.

– Но я обязательно верну эту фотографию!..

Темин опять не дал мне договорить:

– Моя мамаша находится в таком возрасте, когда ее можно убедить в чем угодно. Короче, я требую, чтобы вы сегодня же вернули мне фотографию.

Я чуть было не сказал, что она мне больше не нужна, поскольку уже перефотографирована, но спохватился – поведение Темина показалось мне странным. Чего доброго, он заставил бы меня отдать и копии.

– Хорошо, через час я приеду к вам с фотографией, – подчеркнуто огорченно произнес я.

– Вам незачем ехать на другой конец города. Я вышел из автобуса в Крестах, неподалеку от вашего дома. Подходите к церкви, я буду вас ждать, – и Темин повесил трубку.

Его вызывающая грубость разозлила меня. Одеваясь, я подыскивал самые желчные и язвительные слова, которые скажу ему при встрече. Мало того, что он недоверием оскорбил меня – он неуважительно, словно о выжившей из ума старухе, говорил о собственной матери!

Наверное, если бы остановка находилась около моего дома, я выложил бы Темину все, что думал о нем. Но до нее было минут десять ходьбы, и за это время я смог взять себя в руки, злость уступила место удивлению. Почему так болезненно воспринял он то, что его мать отдала мне фотографию мужа? Откуда эта раздражительность, которой и в помине не было вчера?

Наша встреча с Теминым возле церкви на Московском шоссе была похожа на встречу агента со связником из какого-нибудь детективного фильма – я протянул конверт с фотографией, он молча кивнул мне, я – ему, и мы расстались, так и не сказав друг другу ни слова. Ладно, я был зол на него за оскорбительный разговор со мной по телефону. Но почему он, даже получив фотографию назад, вел себя так, словно я в чем-то перешел ему дорогу?

И опять я задавал себе вопросы, на которые не мог ответить. Когда подошел к своему дому, к этим вопросам неожиданно добавился еще один, который буквально поразил меня. Ни Темину, ни его матери я не сказал своего адреса. Как же Темин узнал его? Ведь ближайшее справочное бюро было в центре города, возле Знаменских ворот, а Темин возвращался в город с противоположной стороны. Следовательно, он навел справки, где я живу, еще до того, как узнал, что Нина Сергеевна отдала мне фотографию его отца. Что же вынудило Темина всерьез заинтересоваться моей персоной? Что могло произойти за этот короткий срок? – спрашивал я себя, мысленно опять возвращаясь к нашей беседе с Теминым в его квартире. И снова я не находил ни малейшей зацепки, которая помогла бы мне добраться до истины. Конечно, нельзя сказать, что он встретил меня радушно, но потом, когда я объяснил ему причину моего позднего визита, он оттаял, а на прощание попытался даже улыбнуться. И вдруг такая резкая перемена отношения ко мне! Создавалось впечатление, что по какой-то непонятной причине он вдруг испугался, как бы подлинная история Теминского золота не вышла наружу. Значит, было в этой истории какое-то обстоятельство, которого я не знал, но которое стало известно Темину.

В тот же вечер я позвонил в Москву, чтобы доложить Марку, как выполнил его поручение. Однако Марка на месте не оказалось, вместо него мне ответил лейтенант Смолкин. От него я узнал, что Марк в командировке и будет через три дня. Когда я сообщил лейтенанту, что нашел Теминых, он спросил, получил ли я от них какие-нибудь интересные сведения, связанные с историей Теминского золота.

– Сведений много, но не знаю, можно ли говорить об этом по телефону, – засомневался я.

– Понятно, можете не продолжать. Давайте дождемся возвращения Марка Викторовича. Ведь он по этому же самому делу уехал в Листвянск, – многозначительно произнес Смолкин, прежде чем попрощаться со мной.

Последние его слова удивили меня. Я вспомнил, с какой недоверчивостью воспринял Марк рассказ Смолкина о загадке Теминского золота. Значит, сделал я вывод, у него появились какие-то новые подозрения, которые и заставили его вплотную заняться этой историей.

Что ж, тем лучше. Данное мне поручение я выполнил и теперь мог спокойно вернуться к расследованию преступления в Александровой слободе.

Глава четвертая. Факты и домыслы

В субботу, за полчаса до назначенного времени, я был в уютном домике Пташникова, каким-то чудом уцелевшем среди девятиэтажных коробок, с восхищением разглядывал богатую библиотеку краеведа. На столе у окна сипел электрический самовар.

Ровно в назначенный час пришел Окладин. В прихожей что-то начал говорить о погоде, которая меняется семь раз на день, но, войдя в комнату, сразу замолчал и тоже бросился к книжным шкафам.

Я незаметно наблюдал за ним – сдержанного, невозмутимого историка здесь, в холостяцкой квартире краеведа, где властвовали книги, было не узнать.