Секрет опричника; Преступление в слободе - [139]

Новиков был из местных жителей, из Листвянска, знал, как добывать золото. Срубив на берегу ручья избушку, они за короткое время нашли столько золота, что надумали обменять его на продукты и ружья. Для этого Новиков отправился в Листвянск, но по дороге его ограбили и убили, Прохор Темин остался без напарника. Жить одному в тайге было тяжело, и Прохор решил рискнуть – без золота и без документов, прикинувшись ограбленным переселенцем, явился в Листвянск и устроился батраком к какому-то местному богатею. Несколько лет работал на него бесплатно, только за прокорм. Убедившись, что его не разыскивают, Прохор Темин сходил в тайгу и вернулся с золотом, которое позволило ему завести собственное хозяйство, а потом жениться. В жены он взял оставшуюся сиротой дочь Новикова – Пелагею Петровну. У них родились два сына – Иван и Игнат, и дочь Татьяна. Однажды, когда Прохор Темин в очередной раз ушел в тайгу к своему тайнику, его кто-то подстерег и убил. Видимо, хотели узнать, где он прячет свое золото.

А перед самым началом Отечественной войны в семье Теминых случилось еще одно несчастье – неожиданно для всех и непонятно, по какой причине, кончила жизнь самоубийством Пелагея Петровна. И семья распалась: дочь вышла замуж и уехала в Новосибирск, а сыновья Иван и Игнат вместе со своими семьями переехали на жительство в Ярославль.

Не все в рассказе Нины Сергеевны соответствовало тому, что я услышал от лейтенанта Смолкина, но больше мое внимание задела фамилия напарника Прохора Темина – еще какой-то Новиков участвовал в поисках Теминского золота и тоже погиб при трагических обстоятельствах.

Когда началась Отечественная война, сыновей Прохора Темина призвали на фронт. И так получилось, что в одно время пропал без вести Иван и пришла похоронка на Игната Темина.

– Кроме официальной похоронки, я получила письмо от однополчанина Игната, вместе с которым они ходили в тыл врага на выполнение какого-то важного боевого задания. Фашисты окружили их в лесу, оставшиеся в живых даже не смогли похоронить убитых, так что я и на могилку не могу съездить, – Нина Сергеевна приложила к глазам платок, но через секунду опять оживленно продолжила прерванный разговор.

Несмотря на преклонный возраст, это была общительная, жизнерадостная женщина. По тому, как радушно и часто здоровались с ней проходящие мимо нас отдыхающие, я понял, что она пользуется здесь уважением и симпатией. И мне невольно вспомнилась кислая физиономия ее сына, его вялые движения, замедленная манера речи. Может, пошел в отца?

Эта мысль подсказала мне следующий вопрос:

– У вас дома есть фотографии Игната Прохоровича, других членов семьи Теминых?

– Я всегда беру с собой маленький фотоальбом с самыми дорогими мне фотографиями. Сейчас я принесу его вам. – Нина Сергеевна легко поднялась с кресла и ушла в свою комнату.

Чем больше я разговаривал с ней, тем больше она нравилась мне – приятно видеть, когда старость делает человека более терпимым и мудрым, наполняет сердце не желчью, а добротой.

На первой странице небольшого альбома в бархатном переплете, который принесла Нина Сергеевна, была фотография, сделанная в день ее свадьбы. Мое предположение полностью оправдалось – сын Теминых был точной копией отца: те же невыразительные маленькие глаза под едва заметными бровями, тот же безвольный, мясистый рот с печально опущенными кончиками губ. Нина Сергеевна выглядела рядом с ним, как пышущая здоровьем медсестра рядом с безнадежно больным.

Слова Нины Сергеевны подтвердили мое впечатление:

– Здоровье у Игната Прохоровича было слабое, а тут война… У меня сердце чувствовало, что больше не увижу его, когда на фронт провожала… А эту фотографию он мне из армии прислал, – перевернула Нина Сергеевна страницу альбома.

В пилотке, которая была ему явно велика, с оттопыривающимися ушами и застывшим выражением скорби на заострившемся лице, Темин выглядел жалко и будто бы еще моложе, чем на свадебной фотографии.

Я поинтересовался, как Нина Сергеевна познакомилась со своим будущим мужем.

– А я тоже родом из Листвянска. Крашиловы наша фамилия. Жили по соседству, так что знали друг друга с детства. Правда, мои родители, царство им небесное, были против нашей свадьбы.

– Почему?

Нина Сергеевна замялась, затеребила в руках платок:

– После самоубийства Пелагеи Петровны о семье Теминых в Листвянске ходили разные нехорошие слухи. А на всякий роток не накинешь платок. Мои родители были строгих правил, вот и воспротивились. Короче, злые люди увязали гибель Пелагеи Петровны и Прохора Семеновича с золотом, которое он нашел в тайге. Но я пошла наперекор родительской воле, и не жалею. Хоть и недолго мы жили с Игнатом Прохоровичем, но душа в душу.

Мне не терпелось узнать, в чем же конкретно обвиняла людская молва Теминых, но я так и не задал этого вопроса, испугавшись, что он насторожит Нину Сергеевну и разрушит ту атмосферу доверительности, которая установилась между нами. Одно было ясно: подлинная история Теминского золота выглядела не так гладко, как пыталась представить ее Нина Сергеевна.

На той же странице альбома, где находилась фронтовая фотография Игната Темина, была фотография его брата Ивана, снятого на фоне нарисованной на холсте беседки на берегу моря. Несомненно, братья были похожи друг на друга, но уверенный взгляд и тяжелые, плотно сжатые губы Ивана свидетельствовали о характере сильном, неуживчивом. Вероятно, подумал я, таким был в молодости и Прохор Темин, фотографий которого, как объяснила мне Нина Сергеевна, в семье не сохранилось.