Секрет Черчилля - [96]

В июле того же года разразился новый кризис, самый серьезный после войны, — «блокада Берлина». «Германская проблема» была причиной глубокого раскола между прежними «великими союзниками». Поскольку политика Соединенных Штатов и Англии была направлена на создание западногерманского государства, русские не могли оставаться бездеятельными, особенно учитывая, что собирались сделать решающий шаг на пути к созданию этого государства — провести в западных оккупационных зонах денежную реформу, которая создала бы экономическую базу «новой Германии».

Это было бы смертельным ударом для Потсдамских соглашений. Ничто не смогло бы больше остановить ход событий в Западной Германии. Русским, таким образом, приходилось реагировать, они это и сделали, дав фактически первое «сражение за Потсдам». Это «сражение» могло произойти только в Берлине, где западные державы и русские противостояли друг другу в силу режима «четырехсторонней» оккупации бывшей немецкой столицы. Англо-американцы хотели провести денежную реформу в западных секторах города, включив тем самым город в экономическом отношении в состав нового немецкого государства в нарушение особого статуса Берлина.

Для западных держав «блокада Берлина» была агрессивной операцией русских, преследовавших цель подчинения себе всего города целиком. Отсюда особая острота нового кризиса, который мог перерасти в новую мировую войну. Так как западные державы не хотели с этим смириться.

Для русских же речь шла лишь о том, чтобы спасти то, что еще можно было спасти от Потсдамских соглашений, и непосредственно о сохранении, насколько возможно, принципа «четырехсторонности», то есть принципа управления Германией четырьмя оккупационными державами.

Однако, несмотря на серьезный характер кризиса, и в Москве и в Вашингтоне сохраняли осторожность и хладнокровие. Русские отнюдь не намеревались идти на риск войны ради Западного Берлина. Они, напротив, внимательно следили за «военной партией» в Вашингтоне, которая проявляла бурную активность, дабы наконец благодаря этому новому кризису добиться своей цели. Гораздо интересней была позиция официальных ответственных лиц в Вашингтоне, оценка ситуации которых не отличалась от оценки русских. В Вашингтоне не принимали слишком всерьез яростную полемическую кампанию, развязанную против Советов. В «блокаде Берлина» там не усматривали никаких других целей, кроме тех, которых действительно добивались русские.

Все это было настолько верно, что кризис, из-за которого, казалось, мир очутился на волосок от войны (но по другим причинам, как мы увидим далее), неожиданно парадоксально разрешился соглашением между двумя великими державами, единственными, которые могли развязать войну: между Соединенными Штатами и Советским Союзом.

Это было вторым великим разочарованием для англичан.

Парадоксальная ситуация

Пока длился берлинский кризис и тучи все более заволакивали горизонт международных отношений, между Москвой и Вашингтоном происходили любопытные вещи. Возникает впечатление, что обе стороны были озабочены тем, чтобы не допустить его обострения и устранить его, побуждаемые одной и той же едва скрываемой мыслью возобновить диалог, так удачно начавшийся после «пражского кризиса» и так внезапно прерванный.

27 января 1949 года Сталин, давая интервью директору американского агентства Интернейшнл Ньюс Сервис, заявил, что советское правительство готово рассмотреть вопрос о публикации совместно с Соединенными Штатами декларации, в которой обе стороны заявили бы, что ни та ни другая не имеют намерения прибегнуть к войне.

Это интервью вызвало сенсацию в Лондоне. «Таймс» выдала свои чувства резким комментарием. Прямые переговоры между Соединенными Штатами и Советским Союзом, писала газета, — это «отклонение от верного пути», возможность достичь соглашения — «иллюзия», а добрая воля советского правительства — всего лишь «пропагандистский маневр».

Но Вашингтон невозмутимо продолжал идти своим путем. 15 февраля 1949 года начались беседы между государственным департаментом и Кремлем. Они, видимо, ощутимо продвинулись вперед, поскольку британское правительство спустя месяц вновь вернулось к интервью, данному Сталиным. 27 февраля премьер-министр Эттли и его государственный министр Макнейл (Мак-Нил) заявили почти в одних и тех же выражениях в палате общин, что «при существующем положении вещей» заявления Сталина не позволяют начать переговоры между западными державами и Советским Союзом.

Интервью Сталина, по-видимому, действительно открыло дорогу для возобновления американо-советского диалога, именно это и тревожило Лондон.

Между тем у Лондона не было никаких оснований для беспокойства и недовольства. В то самое время, когда ставился вопрос о новом американо-советском сближении, государственный департамент занимался подготовкой создания Северо-атлантического пакта, к которому должны были примкнуть, все западные страны — включая, со временем, и «новую Германию», — и пакт этот собирались подписать со дня на день. Текст этого документа должен был быть опубликован 26 марта 1949 года.

Тем не менее в Лондоне к чувству удовлетворения примешивались и другие чувства. Преобладало соображение, что как только пакт будет подписан, Соединенным Штатам будет тем легче достигнуть сближения с Советским Союзом, опираясь на «позицию силы». Этим объясняли поразительное на первый взгляд параллельное осуществление обеих операций.