Секрет Черчилля - [77]

Между тем главным для него было полностью склонить к своей политике Соединенные Штаты. В Вашингтоне еще не нашли нового пути, которым следовало идти. Одно было несомненно — Америка Трумэна не будет Америкой Рузвельта. Тем не менее, ничего еще не было решено, еще царило смятение и шли поиски, еще колебались между новыми идеями и идеями старыми. Эра Рузвельта еще не была окончательно мертва, и в числе тех, кто старался положить ей конец, были не только американские реакционеры, но и Черчилль, который очень на них рассчитывал. На протяжении всей войны он, как известно, находился в постоянном конфликте с Рузвельтом по вопросу о том, какой политики и стратегии следовало придерживаться в отношении советского союзника.

С другой стороны, британская политика при лейбористском правительстве следовала путями, весьма близкими к политике правительства консерваторов. Если лейбористы и победили на выборах, разоблачая «политику войны» Черчилля, то они в свою очередь проявляли не меньшую заботу о том, чтобы на свой лад обеспечить преемственность имперской политики.

Между тем этот аспект британской политики был не слишком популярен в Соединенных Штатах. Вот почему задача Черчилля была не из легких.

Трудная задача

Известная англофобия проявлялась во всех американских кругах; «антианглийский комплекс», имевший глубокие корни в истории Соединенных Штатов, был еще очень силен. Этот «антибританизм» стал особенно ощущаться к концу 1944 года в связи с целями, которые Англия преследовала в войне. Девиз, который был у всех на устах, гласил, что американцы сражались не ради сохранения Британской империи. Это было настолько серьезно, что лондонский «Экономист», считавшийся проамериканским, объявил войну той «нестерпимой и несправедливой» манере, с которой американцы обращаются с Англией. Эта статья, как говорили в Вашингтоне, была инспирирована британским министром пропаганды Бреннантом Брайтоном, личным другом Черчилля. А официоз «Вашингтон пост» объясняла «взрыв» «Экономиста» тем обстоятельством, что англичане чувствовали «слабость положения Англии как в военном, так и в финансовом отношениях».

У американцев были все основания подозревать Англию в попытке помешать сохранению союза и дружбы с русскими, столь эффективных во время войны, и настроить Соединенные Штаты против Советского Союза. «Разделяй и властвуй» — таков был извечный девиз Альбиона. Американцы не видели никакой выгоды в расколе мира на две части и даже страшились этого.

Незадолго до смерти Рузвельт сказал своему сыну Эллиоту, резюмируя тем самым всю свою политическую философию, что он боится возникновения после войны англо-американского блока, который расколол бы мир надвое.

Позиция Рузвельта по отношению к Сталину была безукоризненной, и отношения между Соединенными Штатами и СССР были превосходными. Этим объяснялись нападки его противников, упрекавших Рузвельта в примиренчестве. Однако он в то же время был почти постоянно в конфликте с Черчиллем из-за важных вопросов, которые вставали перед западными державами и русскими. Благодаря Рузвельту удалось избежать самого большого кризиса в период войны, который, несомненно, разразился бы по вопросу открытия второго фронта в Нормандии, ибо Черчилль намеревался открыть его на Балканах, чтобы опередить русских в этом районе.

Черчилль был также противником рузвельтовской концепции послевоенного устройства мира. Его хроническая «советофобия» породила у него неистовое желание уничтожить СССР не только как великую державу, но и как коммунистическую страну. Он стремился к тесному англо-американскому сотрудничеству, к созданию единого антисоветского фронта, чтобы тем вернее добиться осуществления своей цели. Поэтому Черчилль изображал СССР как «агрессивную» и «экспансионистскую» державу, только о том и помышлявшую, чтобы ринуться на западные страны с целью распространить свое господство на всю Европу, хотя, с другой стороны, он сам же признавал и заявлял, что СССР — миролюбивая страна, не желающая войны.

Люди, разделявшие его взгляды, в частности в Америке, кончили признанием того, что Советы заботятся исключительно о своей безопасности, которая является непременным условием для использования их огромных природных ресурсов. (Другой ярый враг СССР, Аденауэр, который всю свою жизнь твердил о неотвратимой «опасности», исходившей от России, также соглашается в своих мемуарах, что СССР — миролюбивая страна, приводя те же самые упомянутые выше доводы.)

Интерес Советов к коммунистическим партиям западных стран также проистекает из заботы о своей безопасности. В Москве никогда не думали о возможности в один прекрасный день их прихода к власти. Правда, считалось, что они играют важную роль в деле содействия безопасности СССР посредством воздействия на политику своих стран, что, впрочем, по меньшей мере спорно. «Империалистическая война» против Советов оставалась предметом их постоянной озабоченности со времени «санитарного кордона».

В Вашингтоне во времена Рузвельта и даже позднее эту озабоченность Советского Союза принимали во внимание. Расколу мира на две части великий президент противопоставлял единство мира вопреки разделявшим его идеологиям. В качестве противоядия против двух антагонистических блоков, о создании которых мечтал Черчилль, Рузвельт предлагал Организацию Объединенных Наций; следует отметить, что в этом вопросе его поддерживал Сталин. Идея единства мира была настолько популярна тогда в Соединенных Штатах, что стала даже темой книги Уилки («Единый мир»), кандидата от республиканской партии на президентских выборах.