Секрет Черчилля - [51]

Все делалось, чтобы действительно создать такое впечатление, и прежде всего сама процедура подписания капитуляции.

С того момента, когда Эйзенхауэр поставил в известность советское верховное командование относительно предложения немцев о капитуляции, русские подняли вопрос о второй церемонии подписания капитуляции после Реймса, в Берлине. Это предложение, по видимому, не сразу было принято Вашингтоном, так как Москва «настаивала», как написано в сообщении Эйзенхауэра oт 6 мая военному министерству. Несомненно, именно благодаря настойчивости русских Эйзенхауэр согласился с советским верховным командованием. Черчилль сообщил Сталину об этом 8 мая; у Сталина, разумеется, были основания настаивать.

То, что вскоре произошло в Реймсе, полностью оправдывает эту настойчивость. Акт капитуляции отнюдь не носил характера капитуляции вермахта перед всеми союзниками, как англо-американцами, так и русскими. К этому следует добавить и текст, который был подписан. Документ был подписан американским генералом, генералом Беделлом Смитом, «от имени верховного командования экспедиционных войск». То есть от имени американских и британских армий. О советских армиях нe было и речи. Все было так, словно капитуляция вермахта касалась исключительно Соединенных Штатов и Англии!

От Реймса до Берлина

Разумеется, состоялась и церемония капитуляции перед русскими, 8 мая в Берлине.

Как утверждает Трумэн, соглашение о капитуляции, подписанное в Реймсе, было лишь «кратким документом о безоговорочной военной капитуляции», и Эйзенхауэр «намеревался отправиться на следующий день в Берлин, чтобы там подписать капитуляцию окончательно и официально; на этой процедуре подписания маршал Жуков (победитель Берлина) должен был представлять советскую сторону». Как пишет сам Эйзенхауэр, он предупредил генерала Иодля после церемонии в Реймсе, что «немецкие командующие» должны будут «явиться в Берлин» в назначенное советским правительством время дли капитуляции вермахта перед русскими.

Наконец, со своей стороны Черчилль в своем послании Сталину от 7 мая высказывался, как мы видели, в том же духе. «Мне известно от генерала Эйзенхауэра, — писал Черчилль, — что он согласует с Вами вопрос о том, чтобы официальное подписание соглашения, достигнутого сегодня утром» (7 мая в Реймсе), «состоялось в Берлине во вторник» (завтра).

Все это казалось точным и правильным, но для англо-американцев «окончательным и официальным» актом капитуляции Германии была процедура в Реймсе. Все прочее было лишь «оформлением». Если бы Сталин не вмешался, не было бы никакой церемонии капитуляции в Берлине. Если эта последняя церемония должна была действительно стать «решающей и официальной», то она должна была состояться перед всеми союзниками, русскими и западными союзниками, так как в Реймсе Германия капитулировала только перед англо-американцами. Но мы сейчас увидим, при каких условиях немцы капитулировали в Берлине.

Вначале, как мы знаем, должна была иметь место только одна капитуляция, в Реймсе или где-либо в другом месте, так же как должен был существовать только один текст соглашения о капитуляции. Однако этот текст был ловко подменен, так что фактически англо-американцы присвоили себе право принять капитуляцию, в то время как она должна была произойти перед всеми союзниками. Так что оказалось необходимым по требованию Сталина сделать все снова в Берлине.

В Реймсе все прошло хорошо и гладко. Все было так, как того хотел Черчилль, который дал это понять Сталину. В послании Сталину от 8 мая он писал об «официальной ратификации» в Берлине акта, подписанного в Реймсе. Зато для русских документ, подписанный в Реймсе, был лишь «предварительным протоколом» о капитуляции. «Окончательным актом» должен был стать тот, который собирались подписать на следующий день (8 мая) в Берлине[82]. («Кратким документом о военной капитуляции» называет Трумэн в своих мемуарах соглашение в Реймсе.)

В этом и состояла большая двусмысленность того что произошло в Реймсе. Она обнаружилась лишь тогда, когда документ был получен в Москве; убедившись в подмене первоначального текста, советское правительство немедленно выступило с протестом перед Вашингтоном. Замешательство, последовавшее за этим, было безгранично. Государственный департамент, по свидетельству Роберта Мэрфи, направил 7 мая телеграмму в штаб Эйзенхауэра, ставя его в известность о советском протесте.

Тогда, пытаясь все уладить, штаб главнокомандующего «распутал» дело, по выражению Мэрфи, опубликовав коммюнике, в котором уточнялось, что капитуляция, подписанная в Реймсе, была лишь «предварительной», а «официальная» капитуляция германских армий будет подписана в Берлине, не приводя, таким образом, как отмечает тот же Мэрфи, «никаких оснований для столь сложной процедуры»[83].

Это объясняет, почему Сталин придавал такое важное значение церемонии в Берлине и почему он настаивал на том, чтобы «Днем Победы» был провозглашен следующий день, 9 мая. Однако эта запутанная и ошеломляющая история еще далеко не была закончена!

Если текст, подписанный в Реймсе, был, как утверждает Трумэн, всего лишь «кратким документом о военной капитуляции», церемония, имевшая место в Реймсе, должна была быть повторена в Берлине перед