Седьмой сын - [34]

«При помощи этих ваших даров и тайных уловок, не сомневаюсь». Враждебность хозяина была полной противоположностью вежливому гостеприимству его жены. «А в чем ваш дар, сэр?», спросила она. «По вашей речи понятно, что вы образованный человек. Вы случайно не учитель?» «О моем даре можно догадаться по моему имени», сказал он. «Сказитель. У меня дар к рассказыванию историй».

«К выдумыванию их? В этих местах мы зовем это ложью» – чем более жена старалась быть дружелюбной к Сказителю, тем враждебнее становился муж. «У меня дар к запоминанию историй. Но я рассказываю только те, в которые сам верю, сэр. И меня трудно убедить. Если вы расскажите мне свои истории, я расскажу вам свои, и в результате мы оба станем богаче, хотя ни один из нас не потеряет того, с чем начал».

«Нет у меня никаких историй», сказал Армор, хотя уже успел рассказать одну историю о Пророке, и еще одну о Та-Кумсаве. «Печально слышать, если это так. Возможно, я пришел не в тот дом», – Сказитель видел, что этот дом и впрямь неподходящее место для него. Даже если Армор смягчится и впустит его, он все равно будет постоянно окружен подозрительностью, а Сказитель не мог жить в месте, где люди все время смотрят на тебя недоверчиво. «Доброго дня вам». Но Армор не собирался позволить ему так просто уйти. Он принял слова Сказителя за вызов. «Почему же это печально? Я живу обычной тихой жизнью». «Ничья жизнь не может быть обычной», ответил Сказитель. «И если кто-нибудь говорит это мне, то это история такого рода, каких я никогда не рассказываю».

«Так ты назвал меня лжецом?», вызывающе спросил Армор. «Я просто спросил, не знаете ли вы такого места, где мой дар мог бы быть уважаем?»

Сказитель увидел, как, незаметно от Армора, жена скрестила пальцы правой руки в знаке умиротворяющего заклятья, а левой рукой взяла его за запястье. Это было проделано мастерски и, видимо, сразу подействовало на мужа, потому что он заметно расслабился, когда она сделала шаг вперед и ответила «Друг», сказала она. «Если ты пойдешь по тропинке за вон тем холмом и пройдешь по ней до конца, через два ручья с мостками, то попадешь к дому Алвина Миллера и я знаю, что он примет тебя». «Ха», сказал Армор.

«Благодарю вас», сказал Сказитель. «Но откуда вы можете это знать?» «Они позволят вам оставаться столько, сколько захотите и никогда не прогонят если вы будете готовы помогать в работе». «Я всегда готов помочь, миледи», сказал Сказитель.

«Всегда готов?» сказал Армор. "Никто не может быть готов помочь всегда.

Я думал ты всегда говоришь правду."

«Я всегда говорю то, во что верю. Правда ли это, я могу судить не более чем любой другой человек.»

«Тогда почему ты зовешь меня „сэр“, хотя я не рыцарь, и зовешь ее „миледи“, хотя она такой же простой человек, как и я?» «Просто я не верю во все эти королевские рыцарские штучки, вот почему. Король называет человека рыцарем, потому что жалует ему эту честь, при этом не важно настоящий он рыцарь или нет. И все эти дамочки зовутся „леди“ за то, чем они занимаются между королевскими простынями. Так дворяне используют слова – в них нет и половины правды. Но ваша жена, сэр, поступает как настоящая леди, милосердная и гостеприимная. И вы, сэр, ведете себя как настоящий рыцарь, защищающий свои владения от самой страшной для вас опасности».

Армор громко рассмеялся: «Ты говоришь так сладко, что я готов побиться о заклад: тебе придется сосать соль не менее получаса, чтобы избавиться от сладости во рту».

«В этом и состоит мой дар», сказал Сказитель. «Но когда наступает для этого время, я могу говорить и иначе, причем совсем не сладко. Доброго дня вам, вашей жене, вашим детям и вашему христианскому дому». Сказитель вышел на зелень пастбища. Коровы не обратили на него внимания, потому что он сделал знак защитного заклятия, постаравшись, чтобы Армор его при этом не увидел. Потом Сказитель решил немного посидеть на солнышке, чтобы дать мозгам прогреться и додуматься до чего-нибудь дельного. Но ничего не получалось. В полдень ему никогда не удавалось придумать что-нибудь достойное. Как говорится в пословице: «Думай утром, действуй в полдень, ешь вечером, спи ночью». Слишком поздно, чтобы думать. И слишком рано, чтобы есть.

Он отправился по дорожке к церкви, стоящей на верхушке изрядных размеров холма. Если б я был настоящим пророком, подумал он, я бы знал, что делать. Я знал бы, оставаться ли мне здесь на день, на неделю или на месяц. Я знал бы, станет Армор моим другом, как я надеюсь, или врагом, чего я опасаюсь. Я знал бы, добьется ли его жена когда-нибудь права использовать свои способности в открытую. Я знал бы, доведется ли мне встретиться с этим индейским пророком лицом к лицу.

Но он понимал, что все это не имеет значения. Это был род видения, используемый ведунами – он не единожды видел, как они проделывают это, и каждый раз это наполняло его ужасом, потому что он понимал, как плохо для человека знать слишком много о своем жизненном пути. Нет, желанным даром для него было пророчество, способность видеть не маленькие дела мужчин и женщин в их закутках мира, а великое развитие событий по пути, указанному Господом. Или Сатаной – Сказитель не делал различий, так как оба они хорошо знали, что собираются делать с этим миром, и поэтому каждый из них должен был знать кое-что и о будущем. Конечно, приятнее было бы слышать голос Господа. Все дела дьявола, которых ему довелось коснуться в своей жизни, причиняли ему боль тем или иным путем.