Седьмой рыцарь - [65]

- Просто пейте перед сном стакан того вина, что послала вам герцогиня. И за неделю все пройдет.

- Вот так просто? В чем подвох? Я же могу выгнать тебя через неделю, - спросил его Филберт.

- Вы не сделаете этого, сир, если любите свою матушку, - ответил маг, весьма выразительно на него взглянув. - И потом, я действительно могу быть вам полезен.

Разговор вышел напряженный. Филберту крайне не понравился шантаж. Однако маг предлагал решение его проблемы сегодня.

- Давайте зелье, - сказал он. - Об остальном подумаем позже.

***

На мага, прожившего не одну сотню лет и перевидевшего на своем веку многих правителей, первый рыцарь и наследник Илтирии произвел впечатление.

Мальчишка горяч, решителен и тверд. Смел, дерзок. А какое честолюбие и жажда власти! И ненависть. Но самое главное, что маг оценил в молодом герцоге Танри, это четкое разделение приоритетов.

Ведь любой другой влюбленный молодой дурак полез бы напролом, отбивать возлюбленную у дракона. Этот же предпочел избавиться от привязки, чтобы действовать с холодной головой.

Юн, но недоверчив, изворотлив и не отягощен моральными догмами. Это очень хорошо.

Глядя, как наследник спит на своем походном ложе, Норберт с удовольствием признал, что не ошибся. С ним можно творить великие дела.

Однако новое положение требовало от Норберта и нового подхода. Он много лет прожил отшельником, появляясь на людях лишь в редких случаях. Этому были свои причины.

После того столкновения с Феодорой выжил он один. Остальные постепенно поумирали от непонятного огненного проклятия. От пяти других магов, сумевших когда-то вместе с ним захватить целое гнездо драконов, теперь остались только горстки пепла. Он видел смерть всех.

Не сказать, чтобы Норберта их смерть сильно его расстроила, просто видя каждый раз, как странный огонь выедает их изнутри медленно но верно, он понимал, что рано или поздно настанет и его черед. Однако ему повезло больше остальных.

Норберт выжил благодаря запасам драконьей крови и одному заклинанию собственного сочинения, которым он ни с кем не делился. Крови на его долю тогда досталось немало. Стоила она баснословных денег, на них можно было бы купить себе целое королевство. Но почти всю ее пришлось потратить на себя.

А сейчас запасы подошли к концу.

Потому он был совершенно не против убить еще одного дракона. Но руками первого рыцаря Илтирии, герцога Филберта Танри.

глава 28

Высоко в горах солнце заходит позже, чем долине. Внизу уже темно, а тут золотистые лучи еще долго подсвечивают ближние скалы и снежные шапки дальних гор. Удивительно красиво...

Виль сидела на ступенях бассейна, глядя на отблески, что бросали закатные лучи на полированный мрамор стен, и сосредоточенно строила про себя схему.

Сегодняшнее занятие с леди Феодорой не походило ни на одно из предыдущих. Рыцари обучали ее владению стихиями, а королева - мать плетению заклинаний. Начали они с самой простейшей схемы, но и та давалась девушке с большим трудом, потому что требовала очень четкого пространственного построения. Виль было стыдно, что она такая несообразительная, но королева Феодора только смеялась, вспоминая:

- Это еще что, видела бы мои первые схемы и плетения...

Общение с этой великой женщиной было на удивление легким и приятным. Это искупало многое. Даже неприятный осадок, оттого что пришлось добираться до покоев леди Феодоры чуть ли через всю женскую половину.

И тут уж, проходя по бесконечным залам, галереям и переходам, она, кажется, видела их всех. А если и не всех, то очень многих. Женщины были красивы. И как бы ей не хотелось найти в их внешности изъяны, таковых не наблюдалось. Невольно сравнивая себя с ними, Виль казалась себе на их фоне замухрышкой.

Осознав, что сравнивает себя с этими женщинами, Виль рассердилась.

Но девушка лгала себе, говоря, что ей безразлично. Как она ни старалась задавить этот нездоровый интерес, он пробивался словно шило из мешка, заставляя ее против воли жадно разглядывать все вокруг, запоминая нюансы.

Она заметила, кстати, что женщины тут пользовались полной свободой, никакой охраны и запоров нигде не наблюдалось. Некоторые музицировали, вышивали, или занимали себя какими-то играми, остальные гуляли и переговаривались. И все это пестрое женское царство хоть и проявляло к ее появлению сдержанный интерес, однако знакомиться с ней никто не спешил.

Так было даже лучше, потому что, честно говоря, больше всего Виль хотелось дистанцироваться от этого гаремного мирка, казавшегося ей приторным и одновременно горьковатым. Потому что у нее не укладывалось в голове, как можно делить любимого мужчину с кем-то еще. Если только нелюбимого.

А жить с нелюбимым...? Ее от одной мысли передергивало.

Но хуже всего было то, что она, разглядывая женщин, пыталась определить, кто здесь чьи любовницы. Ведь были среди них и женщины Хаториана. Казалось бы, ее не должно это волновать, а тем более, огорчать. Но чувство, что она испытывала, пытаясь определить, с которой из этих красавиц он делил постель, походило на какое-то болезненное жжение в груди.

Она не знала этому чувству имени, просто ощущала какую-то обиду и затаенный протест.