Седьмой переход - [81]

Накричавшись досыта, раза два грубовато одернув кого-то из «висящих» на проводе, что связывает стройку с внешним миром, Егор Егорович опустил трубку на рычаг, вынул из брючного кармана клетчатый платок и принялся вытирать обильный пот.

— Легче землю рыть, чем по такому телефону разговаривать. Я ему о гречке, он — о сечке. Теперь засыпет сечкой по самую макушку! Звонит каждый день... Ладненько, пойдем-ка, Леонид, на солнышко, посмотрим, что творится на площадке,— уже совсем миролюбиво предложил Егор Егорович.

Они шли от объекта к объекту. Стройка едва-едва поднималась первыми венцами кирпичной кладки над примятым, но живучим ковылем. Пушистые метелки степной царь-травы, цветущей здесь в последний раз, упрямо приподымались вслед за людьми. Кое-где тропинки перебегали суслики, нагловатые, вертлявые. Суслики не успели еще переселиться на ближние пригорки, по примеру домовитых сурков, что любят «посовещаться» у своих нор, напоминая издали пингвинов. В небе парили беркуты, высматривая добычу в свежих глинистых отвалах. Но это им не пашня, это огромнейший карьер, на дне которого веками лежала медная руда. Кругом, насколько видит глаз,— сизоватая рябь нетронутой степи, гул дизельных экскаваторов и самосвалов расходится по всей равнине, на юге достигая, быть может, Ярска, и на севере соединяясь с монотонным шумом турбин Южноуральской ГЭС.

Леонид Матвеевич приостановился, заинтересовавшись ловким каменщиком-виртуозом, тот выкладывал простенок: кирпич за кирпичом мелькал под его умелыми руками, с длинными «вдохновенными» пальцами; и вот рядок готов, мастер всем корпусом откинулся назад, будто пианист перед заключительным аккордом, и снова порывисто склонился над белыми «клавишами» силикатных кирпичин, начал новый рядок на глаз, без «прорабских нот». Его окружила молодежь, постигающая тайны строительного искусства.

Вдоль улицы, размеченной пунктиром мелких котлованчиков, шел, деловито взмахивая тростью, коренастый человек в чесучовом кителе. Белую полотняную фуражку он держал в руке и тоже помахивал ею в такт пружинистого шага. Леонид Матвеевич издали узнал Жилинского по этой его манере шагать не спешно, но ходко, свойственной бравым старикам, не чувствующим груза времени.

— Идет главный кладовщик южноуральских недр выписывать фактуры!— сказал Егор Егорович Лобову.

— Привет начальству! — поднял трость Жилинский на подходе к ним.— Что, инспектируете? Довольны, не довольны?

— Да как сказать...— уклонился от прямого ответа Леонид Матвеевич.

— А я доволен, вполне доволен,— Илья Леонтьевич прищуренными от солнца, хитроватыми глазами измерил того и другого.— У геологов две задачи: открыть что-нибудь, знаете ли, симпатичное — это в первую голову, и заинтересовать находкой несговорчивых строителей — это во-вторых. А уж строители не отступят, я их знаю!

Речка крякнул от удовольствия, приняв похвалу на свой счет.

— Скажу вам, товарищи начальники, по секрету,— он шутливо понизил голос до полушепота, поднес палец к кипенно-белым усам.— Вон, у той сурочины взяли «ураганную» пробу. Сколько бы вы думали? Не пять, не двенадцать, нет, целых двадцать девять процентов меди! Нуте-ка, прикиньте, среди какого богатства жили господа сурки со своими дамами!

— Не сидится вам дома,— мягко заметил управляющий трестом.

— Слышите, Леонид Матвеевич? Я ему, видите ли, тут мешаю! Егор Егорович считает, что все тут давным-давно разведано-переразведано. Ошибаетесь. Геологической экспедиции хватит работы на всю семилетку! Просил я у него пяток молодцов на шурфы, хотел для него ж подыскать камешек покрепче. Не дал.

— Ладно, ладно, дам, теперь люди есть.

— У нас все больше увлекаются бурением скважин, шурфами пренебрегают. Напрасно. Совершенно напрасно. Идемте, я покажу вам эту самую «ураганную» пробу-то. Пальчики оближете! Отсюда с километр всего, идемте, идемте, не ленитесь!

Жилинский так настойчиво приглашал, что отказаться было просто невозможно.

Леонид Матвеевич уже знал историю Рощинских медноколчеданных залежей, которые были, можно сказать, «ахиллесовой пятой» Жилинского: старик никак не мог простить себе до сих пор что, начав разведку почти тридцать лет назад, не довел дело до победного конца. Потому-то и рассказывал он о своих поисках рощинской меди с неохотой, чтобы — не дай бог! — не сложилось впечатление, что какой-то пенсионер замахивается на чужую славу.

Все началось с «купоросного озера», окруженного веселой березовой рощицей. Издавна жители окрестных сел ездили сюда лечить простуженные ноги. Однажды, возвращаясь из поисковой партии в Ярск, Илья Леонтьевич остановился на ночлег в степной деревушке Ульяновской, у знакомого крестьянина, и обратил внимание на его находку — кость, покрытую окислами медной зелени. «Откуда у тебя эта штучка?»— заинтересовался он. «Да на озере, у Рощинского хутора подобрал в троицын день»,— объяснил хозяин. «Может, подаришь?» — «Невелика ценность! Возьми, сделай одолжение». Так в руках геолога оказалось то «адамово ребро», с которым он и отправился к сказочной «Хозяйке Медной горы». Первая же проба волы показала, что в ней содержи — я кальций, медь, железо. Молодой технорук Ярской базы, занятый срочной разведкой на никель, все чаще стал наведываться в березовую рощицу, где уже строился курорт. Выпросил у краевого начальства деньги для «свободного поиска», принялся бурить. Прошел наклонную скважину под озеро, потом несколько скважин поблизости. Только разохотился — деньги кончились. А из Москвы телеграмма за телеграммой: шлите материалы по никелю, выезжайте для доклада. Эх, никель, никель, сколько отнял времени!.. Потом развернулось строительство первых ярских заводов, и Жилинскому пришлось выступать в разных амплуа: начальник геологического бюро управления Ярского промышленного района, главный маркшейдер никелькомбината, главный геолог Ново-Стальска. Но о «купоросном озерке» не забывал, хотя геофизики, работавшие в те годы в районе Рощинского, плохо вооруженные да и малоопытные «безусые инженеры», не могли определенно ответить на вопрос о меди. «И да и нет»,— говорили они, смущенно разводя руками... Так это продолжалось полтора десятка лет, вместившие в себя и предгрозовье, и войну с ее ночными поисками полковых разведчиков, и тяжкий восстановительный период. Лишь в конце сороковых годов Южноуральское геологическое управление всерьез заинтересовалось Рощинским, отрядило сюда одну из партий.