Седьмой переход - [48]

Василиса начала не с основания Южноуральска, побаиваясь застрять в восемнадцатом столетии, а с потрепанных подшивок газет времен гражданской войны. Смена губернаторов мало интересна, что же касается Пугачевского восстания, то оно давно изучено до мелочей и историками и романистами. Так, день за днем, и листала она полуистлевшие газеты, отпечатанные на скверной оберточной бумаге, предназначавшейся для купеческих лабазов. Постепенно вырисовывалась длинная цепь событий.

В 1917—1919 годах Южноуральск переходил из рук в руки: сначала его захватили дутовцы, но вскоре красногвардейские отряды вышибли их; потом казацкие сотни опять ворвались в город, и лишь в начале девятнадцатого года была одержана полная победа, хотя весной снова закипели бои на ближних подступах к Южноуральску. Каждый новый год начинался наступлением красных, но к лету соотношение сил складывалось неблагоприятно, фронт вплотную придвигался к городским окраинам. Генерал-лейтенант Александр Дутов метался из стороны в сторону: то на правом крыле восставшего корпуса чехословаков, то на левом крыле колчаковских армий. На своих-то подбитых крыльях он бы не продержался месяца, пусть ему и присваивали очередное воинское звание чуть ли не каждый месяц. В дни затишья, на досуге, этот «Бонапарт эскадронного масштаба», не желая следовать примеру донца Каледина, развлекался на балах в Самарской учредилке, читал лекции о текущем политическом моменте, подписывал смертные приговоры ни в чем не повинным женщинам, продавал свою фуражку в кабаре, на «благотворительном» аукционе, сочинял приказы во славу какой-то проститутки из полевого госпиталя, с надеждой встречал на перроне южноуральского вокзала офицеров союзнических войск и даже, как и полагается «главе государства в государстве», принимал в своей летней резиденции беглого консула Соединенных Штатов. Одним словом, хозяйничал до поры до времени, пока Михаил Васильевич Фрунзе не дал восточной контрреволюции решительного сражения под Бугурусланом, где была наголову разгромлена ударная группировка адмирала Колчака.

Среди множества событий той поры необыкновенно поразили Василису два эпизода: гибель советского правительственного комиссара, попавшего в засаду в одной из мятежных станиц Зауралья, и набег дутовцев на город в апрельскую ночь 1918 года. Она перечитала все, что пусть отдаленно было связано с этими трагедиями, разыгравшимися почти одновременно. Ей попалась на глаза заметка, под которой стояла подпись «Очевидец». Василиса слово в слово переписала заметку в свой блокнот: «Революция побеждает! Варварам не удалось захватить наш родной Южноуральск. Рядом с отцами встали на его защиту дети. Вчеpa, во время ночного набега вандалов, двое пулеметчиков храбро отстаивали Губисполком. Вода закипала в пулеметах. Из соседнего дома выбежал мальчик лет шести-семи и под градом пуль начал носить снег бойцам. То был сынишка рабочего Главных железнодорожных мастерских, зарубленного в юнкерских казармах. Слава маленькому герою-пролетарской революции!»

«Живы ли теперь эти пулеметчики? Как сложилась жизнь у этого бесстрашного малыша?..»— задумалась растроганная Василиса, отложив в сторону очередной комплект «Рабочего утра». К ней подошла добродушная старушка, дежурная по читальному залу, и учтиво осведомилась полушепотом:

— Не желаете ли ознакомиться с «Казачьим вестником»? Вы, помнится, интересовались им в прошлый раз, подшивка была в реставрации.

— Спасибо. «Вестником» займусь завтра.

— Хорошо, хорошо, работайте, работайте, товарищ Лобова,— громче произнесла она, направляясь к стеллажам.

Василиса подняла голову и в упор встретилась взглядом с незнакомой женщиной, неизвестно когда расположившейся за столиком напротив. Ей показалось, что новая посетительница архива слишком внимательно, до неприличия, поглядела на нее. И теперь, всякий раз, отрываясь от своего занятия, Василиса непременно встречалась глазами с этой не в меру любопытной особой. Черноволосая, чернобровая, в пуховом великолепном платке, накинутом на плечи, ее соседка выделялась среди всех какой-то горделивой осанкой и очень уж глубокой задумчивостью прекрасных печальных глаз. «А если она повеселеет, то, право, трудна пройти мимо такой красавицы, не заметив»,— с благоговейной завистью рассудила Василиса.

В крошечной раздевалке Василиса опять увидела ее. Та небрежно застегнула пуговицы пальто, нехотя поправила дымчатый платок, узенький воротник из серого каракуля и даже не взглянула в зеркало, точно зеркала существуют для простых смертных.

«Так вот какая у него жена...»,— думала Анастасия Никоноровна„ стараясь не потерять среди толпы низковатую, коренастую блондинку. Когда цигейковая шубка исчезала за спинами прохожих, Анастасия невольно прибавляла шаг и вдруг приостанавливалась, обнаружив Лобову невдалеке. Позднее она, конечно, ругала себя за глупейшую выходку, простительную лишь зелененькой девчонке, но сейчас, преследуя попятам ничего не подозревавшую Василису, она увлеклась, прошла мимо райкома. К счастью, Лобова ни разу не обернулась. Это понятно: люди со спокойным сердцем не оглядываются.