Седьмой переход - [45]

— Вряд ли Карл Маркс похвалил бы Ярский горком комсомола за отказ воспитывать эту баптистку,— шутливо заключил Никонор Ефимович.

И вспомнив, что ему надо до конца дня обязательно побывать на площадке завода синтезспирта, он торопливо простился с молодежью, заметив, между прочим, для себя, что не одни комсомольские дела объединяют его внука, серьезного парня, инженера-строителя, с этой стрекозой, «теоретической» Инессой.

«Вот уже и третье поколение взваливает на свои плечи груз государственной работы»,— подумал Никонор Ефимович, направляясь к проходной. Вдруг он почувствовал себя очень плохо. Перед глазами сверкнула бело-голубая вспышка, будто от короткого замыкания, и все погрузилось в темноту. Он сделал наугад шаг, второй, опустился на ступеньку низкого крылечка, неловко запрокинулся к ногам перепуганного сторожа.

Геннадий вызвал «скорую помощь», повез его домой, хотя врач категорически настаивал везти в больницу.

— Умоляю вас,— говорил Геннадий, — я все, понимаете, все беру на себя. Хотите, дам расписку? Бабушка против всяких больниц. Как только она узнает, с ней тоже может случиться припадок.

То ли Никонору Ефимовичу стало полегче, то ли, собрав остаток сил, он хотел успокоить внука, но он проговорил довольно внятно:

— Я просто опьянел от свежего воздуха...

Через час в доме Кашириных собрались все: Зинаида с Егором Егоровичем, Максим с Эмилией, Геннадий, Илья Леонтьевич Жилинский. Пол-Ярска уже знало, что у старика Каширина микроинфаркт. Он лежал в полузабытье, навзничь, покорно вытянув сухие, узловатые руки, дышал отрывисто. Поправляя подушку, Дарья Антоновна дотронулась до реденьких его волос. Он открыл глаза, обвел взглядом комнату, сказал, едва успевая выговорить одно-два слова между вздохами:

— Чего собрались?.. Никто... из моих предков... раньше... девяноста лет... не умирал...

И опять забылся. Когда сознание прояснилось, ему чудилось, что прямо на него надвигаются расплывчатые тени: Настя, Родион, потом Геннадий, Инесса и, наконец, Максим. Лицо Максима сделалось четким, крупным, как на экране, заслонив весь мир. Он хотел улыбнуться сыну, но только слабо пошевелил запекшимися губами.

Микроинфаркт. Кто дал это игривое название тяжкому недугу, который выбирает среди людей одних бойцов?

13

Что и говорить, нескладно получилось: Василиса Григорьевна Лобова опередила свою собственную телеграмму. Хорошо еще попутчики, добрые ребята, курсанты военного училища, помогли ей вынести вещи из вагона. Поблагодарив бескорыстных помощников, она пристроилась к длинной очереди у подъезда вокзала, где останавливались такси.

Надо было ждать, пока машины отвезут первую партию пассажиров и вернутся за остальными. Времени вполне достаточно, чтобы осмотреться, немного привыкнуть к чужому городу. Не думала Василиса, что придется жить в Южноуральске: она имела о нем такое же наивное представление, как и о молодости Леонида. Леонид уже странствовал по стройкам, с комсомольскими мандатами в кармане, а она еще училась в одной из средних школ в Москве. Разница в семь лет, совершенно незаметная теперь, была, когда Василиса выходила замуж, такой огромной, что ей казалось — целая эпоха разделяет ее и Леонида. И вот она в городе, где он вырос.

К центру ведет неширокое, прямое шоссе, разрезающее парки. Кругом белым-бело, точно в Подмосковье. Поигрывают, кружатся над обледенелой мостовой чрезмерно крупные снежинки. Покачивается на ветке, в привокзальном сквере, болтливая сорока, давно привыкшая к гудкам автомобилей. Брызгами разлетаются во все стороны, чуть ли не из-под колес троллейбуса, шумные стайки синиц и воробьев. Мирно дремлет у забора весь заиндевелый ослик, запряженный в маленькие санки-розвальни... Обычные для Южноуральска зимние картинки с интересом, с мягкой грустью наблюдала Василиса, дожидаясь своей очереди.

Она и не обратила внимания, как невдалеке резко притормозила новенькая «Волга». Машину вмиг окружили самые нетерпеливые из пассажиров. Только когда они расступились, недовольные и ворчливые, Василиса увидела мужа. Леонид Матвеевич стоял у автомобиля и отыскивал ее взглядом среди толпы. «Не мог встретить по-человечески»,— подосадовала Василиса. Но обида пропала тут же, и она, позабыв о своих вещах, протиснулась вперед, окликнула его. Он растерянно заулыбался, пошел быстро навстречу ей. У кромки тротуара, в трех шагах от Василисы, он поскользнулся, неловко взмахнув руками, и едва удержался на ногах,— благо кто-то вовремя подхватил его под локоть. Это развеселило всех. В суматохе Леонид Матвеевич даже we обнял и не поцеловал жену, лишь пожал ей руку и принялся, как опытный носильщик, грузить в багажник чемоданы, свертки.

Машина тронулась, и он заговорил сердито:

— Пришлось ехать на вокзал прямо с заседания совнархоза. Вечно телеграф карты спутает!

— Я так и решила, что телеграмма опоздала,— сказала Василиса. Странно, она точно и не расставалась с ним, точно и не было никакой тоски, никаких тревожных писем, никакой спешки перед отъездом из Москвы: казалось, вчера или позавчера собирала его в путь-дорогу, задержавшись у родителей до следующего поезда. Любая новая встреча с Леонидом тут же зачеркивала в жизни Василисы не только месяцы, но и годы былой разлуки. Думалось, что он совершенно не меняется со временем. И, может быть, впервые сейчас Василиса отметила, что Леонид немножко сдал, выглядит рассеянным, даже хмурым.