Седла для избранных - [4]

.

Солли посмотрел на меня через стол. Стол был размером в четыре квадратных ярда и наводил на мысль об урагане, пронесшемся над скотным двором, птицефермой, парниковым хозяйством и фабрикой ирландского полотна. Гляжу, Солли встает со своего места и подходит ко мне.

— Лук, — говорит он, — я здорово проголодался с дороги. Ты вроде говорил, что у них тут есть бобы. Пойду в город, поищу чего-нибудь съедобного. А ты, коли хочешь, оставайся и услаждай себя этими суррогатами.

— Погоди, — говорю я.

Я подозвал официанта и подмахнул подпись «С. Милз» на обороте чека в тринадцать долларов пятьдесят центов.

— Что вы себе позволяете? — говорю я. — Подаете джентльменам на обед эту бурду, пригодную разве что для матросни с миссисипского парохода. Мы идем в город, чтобы поесть по-человечески.

И я вышел на улицу с этим неутешным сыном прерий. Он увидел открытую седельную лавку, и скорбь в его глазах чуть-чуть растаяла. Мы вошли, и он купил еще два седла — одно с массивной серебряной лукой и с крыльями, украшенными поддельными брильянтами и искусственными рубинами. У другого седла была позолоченная лука, четырехременные стремена, и все оно, где только можно, было обшито бисером. Оба седла обошлись ему в тысячу сто долларов.

Потом он выходит и направляется к реке, руководствуясь своим нюхом. В узеньком тупичке, где не было ни тротуара, ни домов, он находит то, что искал. Мы входим в какую-то обжорку, садимся на высокие табуреты среди грузчиков и лодочников и едим бобы оловянными ложками. Да, сэр, бобы с солониной.

— Я догадывался, что тут мы на что-нибудь набредем, — говорит Солли.

— Чудно! — говорю я. — Может, кому и по вкусу изысканная ресторанная кормежка, а мне так подавай табльблюд[12] попроще.

Когда мы кончили воевать с бобами, я вывел его из этой матросской парилки и подвел к уличному фонарю. Тут я вытаскиваю газету и нахожу колонку вечерних развлечений.

— Эге, гляди-ка, да тут целый вагон удовольствий! — говорю я. — Тут тебе и шоу Холла Кейна, и труппа любителей-скотоводов дает «Гамлета», и Скейтинг-ринк, и Сара Бернар[13], и фарс в исполнении группы Стройных Сирен. По-моему, эти стройные…

Но что бы вы думали делает этот «здоровый, богатый и мудрый» малый?[14] Вскидывает руки, потягивается и шумно зевает.

— Пойду, пожалуй, спать, — говорит он. — Самое мое время. А тихий, кажется, городишко Сент-Луис, верно?

— Что верно, то верно, — отвечаю я. — Особенно он захирел с тех пор, как тут провели железную дорогу. А всякие там строительные компании и заемные банки и вовсе его доконали. Знаешь, нам и вправду лучше пойти спать. Ну ничего, дай срок — вот увидишь Чикаго! Может, взять завтра билеты на скорый?

— Можно и взять, — говорит Солли. — По-моему, все эти города на один манер.

Ну что ж, может, мудрый чичероне[15] и персональный гид хоть в Чикаго не ударит в грязь лицом. В этом Лулувилле-на-озере наверняка найдется парочка сюрпризов, рассчитанных на то, чтобы помешать сельскому жителю укладываться в постель после вечернего звона[16]. Но только не этому травоядному из прерий!

Я перепробовал все. Театры, катанье в автомобилях, прогулки под парусом по озеру, ужины с шампанским и прочие маленькие ухищрения, которые скрашивают монотонность жизни. Все было впустую. День ото дня Солли все больше мрачнел. Я начал опасаться за свое жалованье и понял, что пришло время выкинуть главный козырь. Я заговорил с ним о Нью-Йорке и пояснил, что все эти города Запада не более чем подворотни, ведущие в этот огромный, обнесенный стеной город бесноватых дервишей.

Купив билеты, я обнаружил, что Солли куда-то пропал. Но к этому времени я уже знал его привычки и, проискав час-другой, нашел его в седельной лавке.

У них тут были какие-то новые идеи в части уздечек и подпруг, заимствованные у канадской конной полиции, и Солли так заинтересовался, что почти воспрянул к жизни. В этой лавке он оставил без малого девятьсот долларов.

Со станции я телеграфировал в Нью-Йорк знакомому торговцу сигарами и просил его встретить меня у парома на Двадцать третьей улице со списком всех седельных лавок в городе. Я хотел знать, где мне искать Солли, если он опять исчезнет.

А теперь я расскажу вам, что было в Нью-Йорке. Я сказал себе: «Ну, друг Чихерезада[17], берись за дело и представь Багдад в лучшем виде этому неутешному султану с кислой физиономией, не то не миновать тебе шнурка на шею». Но вообще говоря, в успехе я не сомневался.

Я начал скармливать ему Нью-Йорк маленькими порциями, как отвар голодающему. Я показал ему конки на Бродвее и речные паромы на Статен-Айленде. А затем я стал обрушивать на него чудеса одно за другим, но всегда имея в запасе что-то еще более ошеломляющее.

К концу третьего дня он выглядел как групповой портрет пяти тысяч сироток, опоздавших на прогулочный пароход. А я каждые два часа ломал себе голову, чем бы мне развеселить его и как бы мне не потерять свою тысчонку. Он засыпал, глядя на Бруклинский мост; он не удостаивал небоскребы взглядом выше третьего этажа, и понадобились три капельдинера, чтобы растолкать его после самого веселого водевильного представления в городе.