Сеанс мужского стриптиза - [5]

– Не кричи! – Зяма поморщился, огляделся и понизил голос. – Курицу никто не привозил, она пришла сама. Сунулась, балда пернатая, к нам во двор через дырку в заборе и на свою беду встретилась с Лютиком. Ну, скажу я тебе! Питбуленыш-то наш – настоящий охотник! Курица, впрочем, тоже по-своему молодец – жирненькая такая оказалась, упитанная…

Мой рот наполнился слюной. Перспектива плотно пообщаться со вкусной жареной курочкой отодвинула на второй план желание познакомиться с загадочным Пахой. К тому же мы как раз поравнялись с нашей калиткой, до лесной опушки было рукой подать. Свою миссию проводника я выполнила.

– Поль, вы извините меня, если теперь я вас оставлю? – спросила я молодого человека, чутко принюхавшись. Со двора тянуло дымком и ароматом жареного мяса. – Лопуховая поляна прямо по курсу, вы уже не заблудитесь, правда, там темно…

– Ничего, у меня есть фонарик, – ответил Поль. – Он небольшой, но довольно мощный.

Зяма открыл рот, явно собираясь поинтересоваться у нового знакомого, что он собирается делать в лопухах с небольшим, но мощным фонариком, но я своевременно наступила не в меру любопытному братцу на ногу, и он сказал совсем не то, что намеревался:

– Ой, больно! Дюха, ты чего?

– Того! – непонятно ответила я. – Попрощайся с Полем и пойдем ужинать!

– До с-с-свиданья, Поль! – послушно прошипел сквозь зубы Зяма, прыгая на одной ножке.

Это напомнило мне, в какой драматический момент я оставила шумное сборище на нашей даче, и, присоединившись к компании у догорающего очага, я первым делом сочувственно спросила Смеловского:

– Как нога, Макс?

– Очень вкусная! – благодушно ответил тот, широким жестом зашвырнув в темноту дочиста обглоданную куриную кость.

Лютик, лежащий у ног папули, как маленький жирный тюлень, с трудом поднял голову, проводил перелетную птичью косточку слегка сожалеющим взглядом, но не сделал ни малейшей попытки встать на лапы.

Я поняла, что под воздействием жареного мяса все драматические события напряженного вечера присутствующими забыты, и полностью переключилась на курицу. Спасибо папуле, он проследил, чтобы обжоры оставили мне славный кусочек!

Я еще сладко чавкала, когда прочие участники трапезы начали подниматься из-за стола. Подгонял всех оператор Саша. Он заметил в ночном небе одинокую пухлую тучку и был встревожен этим явлением, так как опасался, что облачный покров может быстро разрастись и закрыть едва поднявшуюся луну. А нам необходимо было ночное светило во всей красе. Впрочем, ночь и так не была темной, небо подсвечивали алые всполохи.

– Это зарницы, что ли? – пробормотала мамуля, щурясь на багровое сияние.

– Или большой пионерский костер! – предположил Зяма, вспомнив детство.

– Эй, заканчивайте вечер воспоминаний! Вы, вообще, помните еще, зачем мы здесь? Мы вроде работать приехали, а не отдыхать! – забубнил Саша, устанавливая под развесистой березой операторский штатив и закрепляя на нем камеру.

– Точно, господа хорошие, давайте ближе к делу, мы же не жрать сюда приехали! – сыто рыгнув, поддакнул оператору Смеловский. – Саня, камера готова?

– Всегда готова! – пробасил тот, дергая березовую веточку, как шнурок дверного звонка. – Макс, погляди, как тебе эти листики на переднем плане?

Максим заглянул в видоискатель и сказал:

– Супер! Очень оживляет.

– Кто оживляет, кто омертвляет! – засмеялся Зяма, с намеком посмотрев на мамулю.

Наша родительница передвинула свой стульчик от стола в тыл видеокамеры, ориентируясь на импровизированную съемочную площадку. Лицо у нее сделалось задумчивое и вдохновенное.

– Прям как настоящий режиссер! – восхитился мамулей несносный Зяма. – Люк Бессон потерял бы сон! Надо повесить на спинку стула именную табличку: «Бася Кузнецова».

По паспорту мамулю зовут Варварой, но папуля завет ее Басей, и свои пугающие книжки наша писательница тоже подписывает именно так: «Бася Кузнецова».

– Зяма, ты еще здесь? – прикрикнул на весельчака Максим. – А ну, живо на грим! Анька, давай запанируй его!

– Дуй сюда и дай мне свою физиономию! – скомандовала Зяме Анна, устроившаяся на свободном от остатков пиршества краешке стола с раскрытым чемоданчиком.

– Тебе, Анечка, я готов дать не только физиономию, но и все прочие части своего организма! – игриво ответил Зяма.

– Закрой, пожалуйста, рот! – покраснев, попросила девушка.

Зяма послушно заткнулся, но продолжал прожигать Аню взглядом. С учетом того, что в глаза себе братец вставил линзы красного цвета, взгляд его был воистину пылающим.

Анна ловко раскрасила Зямино лицо белилами и синими тенями, после чего сказала:

– А теперь открой рот!

– Я…

Зяма начал было говорить, но Анька бесцеремонно сунула ему в рот вставные зубы. Сияние естественной улыбки заметно усилил фосфорический блеск дюймовых глазных клыков. Превращение пышущего здоровьем жизнерадостного молодого мужчины в полнозубого синюшного вампира завершил длинноволосый смоляной парик.

– По-моему, очень славно! – сказала Аня, любуясь делом своих рук. – Максим, погляди!

– Супер, самое то! – постановил Макс. – Санька, свет готов?

– Всегда готов! – привычно отрапортовал оператор.

Мощные софиты на треногах, занявшие свои места в строю фруктовых деревьев, засияли, как два солнышка.