Сеанс мужского стриптиза - [10]

– Все, мое терпение кончилось! – Угрожающе воздев свой посох, она шагнула к Смеловскому. – То меня голодом морят, то собаками травят, то вообще на помойку выбрасывают! Нет, с меня хватит! Я увольняюсь!

– Чего так сразу? – миролюбиво поинтересовался Саша. – Давай хоть сначала еще один дубль на обрыве отснимем!

– Еще дубль? – взвизгнула девушка. – Я тебя убью!

– Макс, не дай этой истеричке покалечить ценного работника! – проворно отпрыгнув в сторону, воззвал из темноты оператор.

На его голос, раскручиваясь в полете, тут же полетела палка.

– Анечке нужно срочно снять стресс! – постановила мамуля. – Боря, кажется, у нас есть коньяк?

Папуля молча кивнул, а остальные загомонили, высказываясь в том духе, что стресс необходимо снять не одной Анечке, а всем нам до единого.

– Возвращаемся в дом, – решил наш полковник, вновь приняв на себя командование.

– А как же она? – Зяма кивнул на бездыханное тело незнакомой девушки.

– Не стоило ее трогать, – вздохнул папуля. – Я предвижу, что оперативники будут очень недовольны!

– Может, быстренько положишь ее на место? – обратился к Зяме Максим.

– Обратно на свалку? Нет уж! – Зяма содрогнулся.

– Я думаю, девушке уже все равно, где лежать, а по помойке опера в любом случае прогуляются, – решил папуля. – Нам же будет удобнее дожидаться прибытия следственной группы в поселке.

Из Зяминого маскарадного плаща мужчины наскоро соорудили примитивные носилки и на них доставили тело на нашу дачу. Аккуратно положили страшный груз на деревянную скамью под яблоней и в ожидании прибытия оперативников старались даже не смотреть в эту сторону.

Избавляясь от стресса, мы быстро и безрадостно приговорили бутылку коньяка, и вскоре даже измученная Анюта почувствовала себя гораздо лучше. Это стало понятно по тому, что она наконец обратила внимание на свой безобразный внешний вид и категорически потребовала организовать ей душ и выдать чистую одежду.

Оставшееся до приезда опергруппы время мы ведрами таскали из колодца воду и грели ее в котле над костром.

Толком нагреться вода не успела, потому что оперативники появились на удивление быстро. Оказалось, что они уже были в Буркове по другому поводу: на другом конце поселка случился пожар, и кто-то из жителей позвонил по «01» и «02» разом. Сгорел один из старых домов, ветхое сооружение из самана, а также надворные постройки – времянка с летней кухней, баня, дощатый сортир и курятник.

– Может, та курица к нам прибежала, спасаясь от пожара? – задумался Зяма. – И попала, бедолага, из огня да в полымя!

Зямино предположение не лишено было вероятности: единственная улица дачного поселка проложена не по прямой, а вдоль русла некогда петлявшей тут речки Бурки.

Если посмотреть на Бурково с высоты птичьего полета, линия домов напоминает подкову. На одном ее конце – сгоревший двор, на другом – наша дача, а между ними – изгиб помойного оврага. Чтобы попасть к нам, перепуганной курице не обязательно было сломя голову мчать по кривой улице, достаточно было перепорхнуть через каньон. Я пожалела о том, что пернатые товарки той курицы не последовали ее примеру: у нас был бы обильный мясной завтрак! Впрочем, хорошо уже то, что пропавшую птицу никто не будет искать. Скорее всего ее сочтут погибшей при пожаре. Печальная участь гусекрада Паниковского нам не грозила.

Впрочем, проявлять интерес к судьбе погорелых кур мы не стали. Некогда было, пришлось самим отвечать на вопросы оперативников.

На редкость любознательные люди эти опера! Наверное, они с раннего детства воспитывались на выпусках тематического киножурнала «Хочу все знать»! Все-то им было интересно: и кто мы, и где мы, и чем занимались этой бурной ночью – в подробностях и с поминутной хронологией.

Как водится, в показаниях мы путались и, уточняя время и детали, то и дело друг другу противоречили. Меня лично сильно отвлекали фоновые вопли Анюты, которая спешно мылась под холодным душем, торопясь вернуть себе приличный вид. Не скажу, что это ей вполне удалось: после купанья Анна стала чистой, зато на ее теле стали хорошо видны многочисленные ссадины и царапины. Повреждения были свежими, и опера поглядывали на них хмуро и подозрительно.

Тесно прижимаясь друг к другу, я, мамуля, папа и Макс сидели на лавочке, как птички на проводе. Аня, зябко кутаясь в одеяло, сгорбилась на складном стульчике. Саша сидел на пеньке, обнимая выключенную видеокамеру, как младенца, нуждающегося в защите. Только любопытный Зяма шнырял по двору, стремясь уследить за действиями неразговорчивых «ребят», которые походили на группу опытных индейских воинов, несуетно и со знанием дела следующих по тропе войны.

Живо заинтересовал их большой нож, которым была обезглавлена незабвенная курица. Тесак в пятнах крови быстренько упаковали в полиэтиленовый кулечек.

– Ребята, зачем это? – осмелился спросить папуля.

– Да так… – уклончиво ответил ему предводитель команчей – хмурый дядька капитан Кошкин.

– Ой, Дюха, быть беде! – отведя меня в сторонку, сказал Зяма, сумевший подслушать тихую беседу капитана Кошкина с врачом-криминалистом. – Покойницу-то нашу в спину ножом пырнули!

– Думаешь, наш тесак взяли как предполагаемое орудие убийства? – испугалась я.