Сделка - [24]
— Эдди, Эдди… — позвала она. — Ты меня слышишь?
— Да, — сказал я.
— Кроме тебя, у меня никого нет.
Вот это новость!
— Неужели?
— Никто, кроме тебя, не может вынести мой характер, папочка, — протянула она жалобно. — Я поняла, о чем с тобой нельзя говорить и где предел.
Я опять промолчал.
— Я подумала, а что, если я поделю себя пополам и буду тебе просто помощницей, буду печатать все, что ты скажешь, выполнять, что прикажешь. Никаких споров, собственных мнений и критики. Будто я работаю у тебя. И это будет наше с тобой время. Как ты думаешь, если так сделать, то, может, получится, Эдди?
Я молчал.
— Эдди, ты еще не повесил трубку? У меня есть только ты, Эдди.
— Сомневаюсь.
— Забудь ерунду, что я наговорила. Ты сейчас дома и не можешь ничего сказать. И я вешаю трубку. Так я жду тебя. Скажем, завтра, Эдди?
— Хорошо, — сказал я и повесил трубку.
Такого тона у нее еще не бывало. Я и не знал, что в ней это сидит.
Когда я вошел в комнату, Флоренс взглянула на меня: «Офис мог бы и не беспокоить тебя по ночам!»
Глава третья
Говорят, что жизнь человека неделима. Но договор, предложенный Гвен, какое-то время работал.
Затем Флоренс начала замечать что-то неладное.
Однажды мы ждали супругов Солофф на бридж. Заканчивали ужинать, игла проигрывателя царапала последние миллиметры второй стороны пластинки, которую мы ставили во время трапезы. Флоренс начала покашливать, прочищая горло, хотела что-то сообщить. Я не торопил ее. Днем я был на пляже с Гвен, и сейчас хотел соснуть десяток минут до игры. Игрок из меня никудышный — я страшно невнимателен. Флоренс же чертовски хорошо играет. Поэтому я играю редко. И поэтому на моем фоне она блистает.
Но этим вечером перед Солоффами ей надо было что-то сказать мне; за бокалом «Драмби» она решилась и открыла рот.
— Дорогой, — сказала она, — ты говоришь сам с собой.
— Я всегда говорю сам с собой.
— Все мы не без греха. Но у тебя это превысило норму.
— Ах, Флоренс, ну зачем усложнять? — Я почувствовал облегчение. И это все, что она хотела сказать?
— Ты постоянно шевелишь губами.
Последние дни я яростно спорил сам с собой, но не подозревал, что мой внутренний спор заметен со стороны.
— Эллен тоже заметила, — добавила она. — В офисе все в порядке?
— Как обычно.
— С тобой что-то происходит. Определенно. Доктор Массей ни о чем тебе не говорил?
— А о чем он должен сказать? — Доктор Массей был наш семейный зубной врач.
— Сегодня я ходила к нему на осмотр, и он рассказал мне, что ты скрипишь зубами и что делаешь это уже долгое время. Разве он ничего?..
— Может, и говорил. Да, да, припоминаю…
— По его словам, сейчас это в порядке вещей. Возраст неуверенности и тому подобное. Но я думала, что уж в нашей-то жизни никаких трений…
— Никаких, никаких! — заверил я ее торопливо.
— Эванс! — произнесла она своим предназначенным для серьезного разговора, изменившимся голосом. — Ты не дал мне договорить.
— Я знаю, что ты хочешь сказать.
Ее менторский тон всегда действовал мне на нервы.
— Меня раздражает твой самоуверенный тон, — сказала она, став очень терпеливой.
— Солоффы уже подъезжают, наверное, — сказал я.
— Эванс, сейчас 8.20, а они не приедут раньше 8.30, у нас еще есть время. Не увиливай!
Господи, еще десять минут, подумал я.
— Флоренс, а что, если?..
— Ты постоянно прерываешь меня на середине предложения, — сказала она, прерывая меня на середине предложения. — Я ничего не имею против, когда ты шепчешься в одиночку, но при гостях, особенно при Солоффах, которые все замечают и говорят об этом на каждом углу…
— Какого черта мы их пригласили, если они такие сплетники?
— Они отлично играют в бридж, а ты делаешь это снова.
— Что снова?
— Прерываешь меня. И так каждую ночь.
— То есть, когда я сплю, я прерываю?..
— Скрипишь зубами и болтаешь сам с собой. Доктор Лейбман говорит, что в твоем «я» идет нечто вроде гражданской войны. Вчера во сне ты повторял: «Я ненавижу ее!» Эванс, ты ведь имел в виду не меня?
— Конечно, не тебя.
— А кого?
— Откуда мне знать!
— Кому еще, как не тебе?
— Спроси императора японцев, может, он знает.
— Вчера ты лежал, глядя в потолок, и двигал губами всю ночь. Чем ты занимался?
— Думал. По ночам думать запрещается?
— Разумеется, ты волен думать по ночам, но скажу честно, когда рядом скрипят зубами… — Она хохотнула. — А один раз ты даже сжал кулаки, и я выскочила из кровати!
Казалось, это рассмешило ее до слез.
— Клянусь, Флоренс, я не специально.
— Но с чего это ты скрипишь зубами, видишь кошмары и целые дни шепчешь?
— Флоренс, не пойму, к чему этот разговор?
— Ты сам знаешь, к чему. И я хочу, чтобы ты сам понял, что надо делать! Эванс! Эв!
— Не переношу Лейбмана на дух!
— Попробуй хоть раз. Он поможет тебе, Эв!
— В задницу доктора Лейбмана!
— По отношению к нему у меня нет таких намерений. Эв, дорогой! Подумай. Ох! Гости пожаловали!
Наконец-то они заявились.
Флоренс подошла к зеркалу поправить прическу.
— И, пожалуйста, следи сегодня за губами. А то Солоффы подумают, что ты жульничаешь.
Она рассмеялась, смех был у нее, как у маленькой девочки; мой старый знакомый — серебряный колокольчик.
— Нет, конечно, ты можешь шептать. И даже во время игры… Твое право…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Автобиографическую повесть Черный (Black Boy), Ричард Райт написал в 1945. Ее продолжение Американский голод (American Hunger) было опубликовано посмертно в 1977.
Эрскин Колдуэлл (Erskine Caldwell, 1903–1983) родился в городке Уайт-Оукс (штат Джорджия) в семье пресвитерианского священника. Перепробовав в юности несколько различных профессий, обратился к газетной работе. С начала 1930-х гг. — профессиональный писатель. В своих книгах Колдуэлл выступает как крупнейший знаток Юга США, социального быта «бедных белых» и негров. Один из признанных мастеров американской новеллы 20-го века, Колдуэлл был в СССР в первые месяцы войны с фашистской Германией и откликнулся серией очерков и книгой «Все на дорогу к Смоленску!».Повесть «Случай в июле» («Trouble in July») напечатана в 1940 г.
В настоящем издании представлены повести и рассказы двух ведущих представительниц современной прозы США. Снискав мировую известность романом «Корабль дураков», Кэтрин Энн Портер предстает в однотомнике как незаурядный мастер малой прозы, сочетающий интерес к вечным темам жизни, смерти, свободы с умением проникать в потаенные глубины внутреннего мира персонажей. С малой прозой связаны главные творческие победы Юдоры Уэлти, виртуозного стилиста и ироничного наблюдателя человеческих драм, которыми так богата повседневность.
В книгу входят произведения поэтов США, начиная о XVII века, времени зарождения американской нации, и до настоящего времени.