Сделай ставку - и беги, Москва бьет с носка - [7]

Иван обернулся.

- Вообще-то молодец, что пробился. Там швы разошлись, и грязи набилось. Так что, если б не успели...

Тыльной стороной ладони отер воспаленные глаза. Огляделся:

- Давайте беременную.

На улице Лика тихонько отстранилась. - Я, пожалуй, вернусь. Посижу до утра.

Под удивленным взглядом Листопада она смутилась:

- Мало ли что? Хоть будет кому родственникам сообщить.

- А ты что, знаешь его родственников? - Нет, но... - Жанка говорила, что мать у него одиночка. Вроде фабричная ткачиха, - с усилием припомнил Иван.

- Тем более дождусь, - отчего-то обрадовалась Лика. - Да и куда по ночи?

- Ну что ж? Тогда давай прощаться. Засветился я тут в вашем захолустье. Пора срочно когти рвать, пока и впрямь не отловили.

Приветственно махнув лапой, Иван шагнул в темноту, в сторону моста через железную дорогу, за которой собственно и начинался старинный город Тверь, унизительно переименованный в безликий Калинин.

* Глубокой ночью на кольце трамвая, откинувшись на витой скамейке, в одиночестве сидел полнотелый молодой мужчина в тянучках и тапочках на босу ногу. Рядом стояла опечатанная бутылка водки.

Усмотревший в этом намек судьбы, Иван подошел. Мужчина приоткрыл глаза, оглядел неизвестного.

- Чего здесь? - строго спросил Иван.

- С женой поругался.

- На хрена?

- "Стенку" румынскую требует. У нас и без того новая. Так ей, видишь ли, непременно импортную подавай.

- Зачем?

- Прорва, - исчерпывающе объяснил сидящий.

- Это часто бывает. Тогда чего не пьешь?

- Не пьется что-то одному. Привычки нет.

Босоногий вопросительно поглядел на нового знакомца.

- Да уж выручу. Не бросать же в беде, - успокоил Иван.

Он поднял с земли бутылку, ловко свернул пробку. Повертел головой.

- Стакана не захватил, - мужчина сокрушенно пожал плечами.

- Тогда из горла! - Иван раскрутил бутылку и, к восхищению босоногого, единым махом осушил треть. Протянул:

- Давай. Как говаривал мой кубанский корешок Витька Рахманин, ломани, пока при памяти. Ты сам-то вообще кто?

- Я-то? - босоногий сделал неопределенный жест куда-то вверх, усмехнулся, видимо, сопоставив свое положение с тем видом, в каком находился сейчас, и молча потянулся к бутылке.

Минут через пятнадцать, непривычный к выпивке из горлышка, да еще без закуски, он сильно опьянел. Иван отошел отлить за угол, а когда вышел вновь, то возле скамейки стоял милицейский УАЗик, и двое милиционеров, сопя и матерясь, затискивали внутрь машины отчаянно отбивающегося незнакомца.

- Я ничего не нарушил! - протрезвевшим от страха голосом, кричал тот, упираясь. - Говорю вам, я - из обкома комсомола! Балахнин моя фамилия! Можете позвонить, проверить! Это произвол! Завтра же всех повыгоняют к чертовой матери. Заслышав угрозы, стоящий поодаль старший наряда - сержант - зловеще ухмыльнулся. Какой армейский сержант не мечтает стать генералом? Какой милицейский сержант себя генералом не ощущает? А генералы - народ гордый. Если, конечно, не против маршалов. - Вот чтоб не повыгоняли, мы тебя в вытрезвиловку и доставим, - с усмешкой процедил он. - Да я ж не пил почти! Ребята! Вот же мой дом, - услышав про страшный вытрезвитель, Балахнин с удвоенной силой уперся в створки. - Ну, поднимитесь, я документы покажу! Жена же волнуется, дети! Что ж вы, как нелюди! Выкрикнув последнюю фразу, Балахнин извернулся и увидел стоящего на углу собутыльника. Встрепенулся, собираясь, видно, обратить на него внимание. Но тут же, устыдившись, отвел глаза и сам полез в машину.

Колебавшийся дотоле Иван подобрался, - от выпитого в голове у него шумело, - и шагнул к машине, отряхивая на ходу загаженную "тройку".

- Развели тут грязюку! Нормальному человеку пройти, не упав, невозможно. Взгреть бы коммунальщиков, - пробурчал он и - будто только теперь заметил происходящее.

- Здравствуйте, товарищи! - весомо произнес Иван.

К нему обернулись и посмотрели - недоуменно.

- Здравствуйте, товарищи, - Иван слегка нахмурился и требовательно оглядел сержанта.

- Ну, здрасте, - осторожно поздоровался тот.

Листопад в упор продолжал разглядывать его - с нарастающим, легким пока неудовольствием. Сержант, спохватившись, поспешно застегнул распахнутый китель. Незаметно принялись оправляться остальные.

- Заместитель заведующего отдела административных органов горкома партии Листопад, - представился Иван. - Шо здесь происходит?

- Да вот... - при виде высокого начальства сержант подобрался. - Пьянствует в общественном месте.

Иван начальственно пошевелил пальцами, и догадливые милиционеры выволокли задержанного наружу.

Неприязненно косящим взглядом Листопад вгляделся в переминающуюся фигуру в тянучках.

- Так! То- то мне голос показался знакомый, - определил он. - Балахнин, кажется? Из сектора учета?

- Балахнин, - пролепетал тот, ошалелый. - Кажется.

- Почему ночью в таком виде? Отвечать! - рявкнул Иван, заставив вздрогнуть и самого Балахнина, и милицейский наряд.

- Да я, понимаете... С женой я... Вот вышел...А тут они налетели.

Иван принюхался. - Да от тебя, стервец, и впрямь разит! - определил он, заметив впрочем, что стоящий подле старший наряда поспешно отодвинулся, непроизвольно прикрыв рот. - Тогда какие претензии к товарищам из милиции? Почему позволяете себе угрозы, оскорбительные выкрики на всю улицу? Люди в отличие от Вас на посту!