Сделано в Швеции - [138]
– А то.
– В таком случае что у вас с рукой? Мой сын говорить не станет. В нашей семье доносчиков нету.
– Он говорил, потому что ему нужно было высказаться, неужели непонятно? Вы – его отец, Иван. Ради него расскажите мне, что произошло. Тогда ему не придется нести это одному.
– Убирайтесь отсюда! Сию минуту!
Чертов запах, Иван не мог от него отделаться, хотя порвал наволочку в клочья и выбросил в окно. Вышел в коридор, холодный и темный. Тайком, как ребенок, бродил здесь, в доме сына, а она все зудела, пока у него голова не пошла кругом, он поскользнулся и ушиб бедро о мойку, а ногу о кухонный стол. Ему не хотелось возвращаться в прошлое. Ты – единственный риск. Он шел рядом с Лео, они вскрыли машину и отогнали ее на то место, где состоится замена, и сын смотрел на него и обвинял, хотя они даже и начать не успели. Риск? Зудеть в голове – чертовский риск. Стучать на кого-то – чертовский риск. Ни капли за сорок восемь часов, руки дрожали, и несколько раз его едва не вывернуло, но он сдержался, а ведь знал, что в угловом шкафчике стоит бутылка виски, потом горячка усилила дрожь, хотя в доме было уже не холодно, он сел на кухонный диван и теперь мерз еще и изнутри… может быть, рядом с бутылкой виски была и бутылка вина, он лег и лупил рукой по воздуху, потому что зудение не прекращалось.
84
Яспер сел. Раздосадованный. Всему виной неудобные диванные подушки. Или слишком толстое одеяло. Или свет, сочившийся в щелястые жалюзи. Она не давала ему заснуть. Аннели. Слабое звено. И он единственный это видел. Слабость становится заметна, только когда подвергается нажиму, а под нажимом она сломается, как фарфоровое яйцо. Расколется. Десять минут в допросной, и она заскулит, как младенец. Ему было жаль Лео. Присосалась она к нему и никогда не отвяжется. Так и будет держать его мертвой хваткой. Пойдет в полицию. Или просто сболтнет лишнее, подружке или кому-нибудь еще, в баре к примеру, и легавые мигом постучат в дверь. А если так, он знает, чего ждать. Пожизненный срок. Бомба. Прокурор потребует приговора за общественную угрозу, и приговор будет очень суровым.
Если она заговорит, пожизненный срок обеспечен.
Первым делом Аннели укажет на него, потому что он никогда ей не нравился, он с самого начала чувствовал ее антипатию. Еще в том подпольном клубе в Хайдене. Она сидела одна, пила розовую каву; классная штучка, подумал он тогда, красивая и естественная. Они разговорились в баре, он, Аннели и Лео. Он видел, как она смеялась и с каждым выпитым стаканом ее губы все больше приближались к уху Лео. А его самого словно и не было.
85
Уже несколько часов Лео ощущал ее неспящее безмолвие, обнаженное тело вплотную к его собственному, она ворочалась, беспокойные руки теребили одеяло. Он знал почему, она пыталась представить себе ход событий, в каких никогда раньше не участвовала. Она не Феликс, у нее нет такого самообладания, которое позволяет выждать за рулем те три минуты, пока опустошается хранилище, а затем покинуть место преступления достаточно быстро, чтобы никто ничего не заметил и не погнался за ними, но в то же время достаточно медленно, чтобы никто не обратил внимания, даже вовсе не заметил. Без Феликса на сей раз за пределами банка понадобятся двое. Его подружка сядет за руль, а отец встретит любого потенциального противника. Внутри он и Яспер поменяются ролями. Лео зайдет за бронированное стекло, обчистит кассы и хранилище, Яспер будет держать под контролем посетителей и кассиров, лежащих на полу.
Он чувствовал острый локоть то между ребрами, то на спине, рука Аннели металась в пространстве между сном и явью. Он осторожно перехватил ее, погладил кончиками пальцев нежную кожу.
– Аннели? Слышишь? Не думай об этом.
Она повернулась, глаза отчетливо блеснули в темноте. Он поцеловал ее в лоб и в щеку.
– Я не нервничаю, если ты об этом.
– А по-моему, нервничаешь. Постарайся заснуть.
– “Лео никогда не позволит никому вроде тебя стать у него на пути. У него есть братья”. Так сказал Яспер. И он думает, что останется с нами, потом. Терпеть его не могу.
– Дело не в нем, Аннели. Верно? Ты не поэтому лежишь тут и ворочаешься. Дело в завтрашнем дне. И я понимаю, почему тебе страшно.
Она приподнялась на локтях.
– Ты что, не понял, Лео? Мне не страшно. Я даже рада, что буду участвовать, что не придется сидеть тут и слушать радио, чтобы узнать, живы вы или нет. А потом… хорошо, если потом здесь не будет ни твоих братьев, ни его!
Она опять подтолкнула его локтем, в то же место между ребрами, не очень сильно, но на сей раз нарочно.
– Не нравится мне только одно: что ты доверяешь этому психопату, который сейчас там, на диване.
– Аннели, так уж получилось. Завтра мы будем действовать сообща. Поэтому я решил доверять Ясперу. Как решил доверять тебе и отцу. У меня нет другого выхода. О’кей? А теперь спи.
Лео отодвинулся на край кровати, спустил ноги на холодный пол. Ему нужно хоть немного покоя. Он подождал, пока она заснет, потом осторожно встал, закрыл дверь спальни и спустился по лестнице, перепрыгнув через среднюю ступеньку, которая всегда скрипела.
Яспер сидел на диване. Не спал. На журнальном столике перед ним четыре автоматические винтовки.
