Сципион. Том 1 - [183]

Вошел раб и доложил о прибытии ликтора Лициния Красса. По знаку Публия посланца второго консула ввели в перистиль, и тот сообщил, что Красс ожидает Сципиона у себя дома для проведения совещания, но, если Сципион пожелает, он готов сам прибыть к нему. Публий поморщился, помолчал, потом взял письменные дощечки и нацарапал свои извинения коллеге. В этом письме он объяснял, что из-за усталости не способен не только породить мысль, достойную слуха товарища, но даже не в состоянии оценить дружеский совет, а потому переговоры в данной ситуации считает нецелесообразными. Далее он просил дать ему возможность продолжить начатое дело, а в случае его окончательного поражения предоставлял Крассу право действовать по своему усмотрению. Он сложил дощечки исписанной стороной внутрь, запечатал восковой печатью с оттиском своего перстня и, по-прежнему не произнося ни слова, протянул их ликтору.

Через некоторое время Публия снова побеспокоили. Пришел Марк Эмилий. Выгонять тестя было неудобно, и Сципион принял его у очага в атрии. Эмилий много и горячо говорил о Фабии, Фульвии, Крассе и Ганнибале. Публий слушал слова, но не слышал фраз. Он ничего не воспринимал и лишь безучастно ожидал, когда его оставят в покое. Наконец Эмилий понял психическое состояние Сципиона и ушел, крайне озабоченный судьбою их общего дела.

На улице Эмилия Павла встретил Лелий. Они посовещались вполголоса и отправились к Лицинию.

Публий же нехотя встал и посмотрел в сторону неуютного, холодного перистиля, но тут из спальни выглянула жена в обворожительном ночном одеянии и позвала его спать. Он подошел к ней, погладил ее по плечу и начал путано объяснять, почему сегодня он должен остаться один. Она смотрела на него особой, как бы многогранной улыбкой, выражающей сразу несколько различных и даже противоречивых чувств. Когда он замолк, Эмилия просто и откровенно заявила, что никак не может обойтись без него. Проклиная супружеский долг, Публий пошел за женою в глубь комнаты, с отвращением глядя, как она виляет бедрами при ходьбе. Однако через несколько мгновений, когда они оказались у ложа, линии тех самых бедер и складки туники из тонкой полупрозрачной мелитской ткани, мерцающие при движениях игрою светотени, уже представлялись ему весьма заманчивыми и волнующими; женственность мягко выпустила свои кошачьи коготки и бесшумно вонзила их в его сердце. Через час он забыл о Фабиях и Ганнибалах; счастливый смех Эмилии делал его могучим и непобедимым.

Утром Публий почувствовал себя бодрым и готовым к великим свершениям. Он хорошо выспался, что всегда имело для него большое значение, и потому теперь вполне мог положиться на свои физические силы, как воин — на хорошо отточенный меч. Вчерашняя неудача отошла в прошлое и казалась далекой.

Эмилия сама снаряжала мужа на битву. Она тщательно оборачивала тогу вокруг его свежеомытого тела и продуманным расположением складок придавала одеянию особый шик. Публий терпеливо выносил эту процедуру, представлявшуюся ему сегодня исполненной значения, что говорило о пробуждении его вкуса к жизни.

На улице, кроме официальной свиты, консула поджидала огромная толпа его почитателей. Народ встретил Сципиона бурными восторгами и настойчиво скандировал воинственные призывы в подтверждение правильности избранного им плана боевых действий на этот год. На форуме людей было еще больше, чем накануне, казалось, будто весь Рим собрался, чтобы поддержать Сципиона. На всем пути следования процессии плебс взывал к консулу с требованиями держаться намеченного политического курса и не уступать трусливой и завистливой знати. Его недоброжелателей толпа оттеснила к полуразрушенным давним стихийным бедствием торговым лавкам, и когда те, преодолевая смущение, пытались вспомнить вчерашние стишки Гнея Невия, народ заглушал их громогласным ревом во славу Сципиона.

Все это было приятно. И хотя Публий угадывал истоки явленного сегодня единодушия плебса и мысленно благодарил своих друзей за проделанную ночью работу по консолидации его сторонников, такое шумное масштабное представление радовало консула. Важное значение имело то, что все сенаторы, проходя к Капитолию, должны будут проследовать через форум, превращенный умелой рукой в гигантскую театральную сцену, и напитаться его духом. Кроме того, и сам народ, вторя зачинщикам, постепенно проникался верой в исторгаемые лозунги.

Публий предстал перед сенатом изысканно учтивым и доброжелательным человеком, очаровав своими манерами большинство сенаторов и вызвав неприязнь лишь у некоторых патриархов, воспитанных в духе суровой, безыскусной старины. Открыв заседание, Сципион сказал, что до вчерашнего дня предполагал полное единогласие в вопросе выбора стратегии войны на настоящем этапе и считал себя только выразителем общих чаяний. Однако, услышав в первый день работы сената интенсивные возражения, показавшиеся ему не столько убедительными по своему содержанию, сколько весомыми авторитетом человека, их высказавшего, он решил сегодня из уважения к Фабию Максиму как можно подробнее изложить собственные взгляды, касающиеся военной кампании этого года, дабы все ясно представляли, о чем идет речь, и в принятии решения руководствовались не эмоциями, а только разумом. Получив поддержку, хотя и редкими, но одобрительными возгласами, Публий взял слово и начал речь.