Счастливый билет - [27]

Недвижимый как бронзовая статуя, Наварр окинул ее презрительным взглядом:

— Ты подписала соглашение о неразглашении.

— Да, знаю, но чутье мне подсказывает — ты не потащишь меня в суд, если я расскажу всему миру, что ты можешь делать это по пять раз за ночь! — бросила в ответ Тоуни, намеренно низведя их разговор до уровня банальной вульгарности, чтобы он не догадался, как ранил ее чувства.

Наварр с трудом сдерживался, так ему были противны ее слова.

— И ты еще должен мне предоставить доказательство того, что ты стер запись моей так называемой кражи с той камеры.

Его губы изогнулись в усмешке.

— Не было никакой камеры и записи. Это была маленькая невинная ложь, чтобы ты хорошо себя вела.

— Какой же ты безжалостный подонок, — дрожащим голосом сказала Тоуни, злясь на себя за то, как легко она попалась на его удочку. И почему она тогда сразу не потребовала, чтобы он показал ей запись?

— Зато тебе не пришлось отвечать перед законом за кражу, — без колебаний напомнил Наварр.

— И ты об этом никогда не забудешь, да? — Хотя она и так уже знала ответ. В глазах Наварра Казьера она всегда будет воровкой и женщиной, которую можно купить за вполне определенную цену.

— Ты не передумаешь насчет того, чтобы рассказывать газетчикам о романе со знаменитостью? — резко спросил Наварр.

— Извини, нет… Я хочу мои пять минут славы. Желаю тебе благополучно доехать домой, — легко сказала Тоуни.

— Ты хороша в постели, — холодно выдохнул Наварр, а потом дверь за ним наконец захлопнулась.

Тоуни было ясно, что она совершила большую ошибку, снова занявшись с ним любовью. Она так ругала себя, что всю ночь глаз не сомкнула. Около семи она услышала, как Жак пришел за чемоданами хозяина, а потом как Наварр вышел из номера. И только тогда, убедившись, что он ушел, она выглянула из комнаты, бледная, с кругами под глазами. И была поражена до глубины души, когда увидела на столе рядом со своим сотовым чек на ту сумму, которую он пообещал ей заплатить. Может, он так показывает, что, в отличие от нее, всегда выполняет свои обещания? В восемь часов принесли завтрак, который он для нее заказал, — много самой разной еды, так, как она любила. Но есть Тоуни не могла, у нее в горле словно застрял ком, в животе все переворачивалось. В конце концов она все-таки сунула чек в сумочку. Ну не могла же она его там оставить? А еще она упаковала в дизайнерские чемоданы платья, которые он ей купил. Покидая номер, Тоуни мечтала только об одном — больше не видеть Наварра Казьера.

Глава 8

— Если Тоуни не скажет ему правду в ближайшее время, я сделаю это за нее, — заявил Сергиос Демонидес, глядя, как его свояченица играет в мячик на солнце с его старшими детьми.

Тоуни была от природы такая стройная, что в купальнике округлость ее живота была сильно заметна.

— Мы не можем так вмешиваться в ее жизнь, — яростно заспорила с ним его жена Би. — Он сделал ей больно. Ей нужно время, чтобы привыкнуть к такому развитию событий…

— Сколько времени? Она что, собирается ждать рождения ребенка и только потом скажет Наварру, что он его отец? Человек имеет право знать, что у него будет ребенок, до его рождения. Не может быть, чтобы он оказался таким же безответственным, как она…

— Она не безответственная! — Би взяла на руки их младшую дочь. — Просто Тоуни очень независимая. Ты хоть знаешь, сколько я ее уговаривала приехать к нам сюда на праздники?

Тоуни чувствовала, что сестра с мужем разговаривают о ней. И почему Сергиос считает своим долгом решать проблему ее беременности? Но в остальном неделя отдыха на острове Орестос, принадлежащем Сергиосу, была просто роскошной. Когда она улетала, в Лондоне было холодно и ветрено. И завтра она вернется туда, к плохой погоде и своей весьма заурядной работе официантки. И все же неделя, проведенная с сестрой и ее семьей, помогла ей восстановить душевное равновесие.

— Я даже думать не хочу о том, что ты опять будешь работать допоздна. Надо было тебе здесь больше отдыхать, — вздохнув, сказала Би Тоуни тем вечером, когда они сидели вместе на террасе и смотрели, как солнце заходит за горизонт. — А еще тебе надо было сказать Наварру, что ты беременна, когда он звонил пару месяцев назад.

— Но ведь результат первого теста, который я сделала, был отрицательным! — напомнила Тоуни. — Ты всерьез полагаешь, что мне надо было ему перезвонить через три недели и сказать, что я ошиблась?

— Да, — твердо сказала Би. — Это и его ребенок тоже. И тебе надо с этим как-то разобраться. Чем дольше ты тянешь, тем больше все усложняешь.

У Тоуни на глаза навернулись слезы. Она отвернулась, не желая показывать бурные эмоции, которые так легко выплескивались наружу с тех пор, как она забеременела. Она была на четырнадцатой неделе, ее живот округлился, а груди стали чуть ли не вдвое больше. Она чувствовала себя такой уязвимой, теряя контроль над своим телом и всей своей жизнью. Слишком хорошо она помнила рассказы матери о том, с каким презрением отнесся ее отец к новости о зачатии нежеланного ребенка. Тоуни вся съежилась при мысли о разговоре на ту же тему с человеком, который и так уже невесть в чем ее подозревает.