Счастливые сестры Тосканы - [87]

Я поворачиваюсь к лестнице, но поздно: дверь уже открыли и на пороге стоит симпатичная девушка лет двадцати, в джинсах и футболке.

– Posso aiutarla? – спрашивает она и вытягивает шею, заглядывая мне через плечо. – Я могу вам помочь?

– Sì, – говорю я. – Простите за вторжение. Дело в том, что моя тетя жила в этом доме много лет назад. Завтра мы улетаем из Италии. И я хотела спросить, может, вы согласитесь показать ей квартиру? Это место очень много значит для нее, мы были бы ужасно вам благодарны.

Девушка теребит на шее кулон; длинные пальцы ее унизаны кольцами – я насчитала их как минимум четыре.

– Боюсь, сейчас не самое удобное время.

– Да, конечно. Просто я должна была попытаться. Понимаете, это ее последняя поездка в Италию. Больше она сюда уже точно никогда не вернется.

– Мне жаль. Но видите ли, эта квартира принадлежит моему парню. Его сейчас нет дома, а я не вправе решать такие вопросы.

– Понимаю.

Я возвращаюсь на ступени собора. Поппи о своей попытке организовать экскурсию по ее бывшей квартире, естественно, не рассказываю. Меньше всего тете сейчас нужен еще один повод для расстройства.

Во второй половине дня пасмурное небо начинает давить на психику, и у меня окончательно портится настроение. Я сажусь рядом с тетей и беру ее холодную как лед руку в свои. Она кашляет, причем кашель отрывистый и хриплый. Ей определенно нужно в постель. Это сидение на ступеньках может плохо для нее закончиться.

Внизу, на площади, Люси, примостившись на скамейке, разговаривает с Софией по телефону. Я поправляю шарф у Поппи на шее.

– Может, сделаем перерыв? Я провожу тебя в отель и вернусь сюда, буду высматривать твоего Рико…

– Об этом и речи быть не может, – с каменным лицом заявляет тетя.

– Тогда давай зайдем в собор, – предлагаю я. – Всего на одну минутку.

На этот раз Поппи уступает.

Я открываю массивную дверь, нас встречают запахи мокрого бетона и свечного воска. Из-за сквозняков внутри не намного теплее, чем снаружи. Поппи окунает пальцы в чашу со святой водой и крестится. Потом переводит дыхание и ведет меня за руку в дальний конец собора. Поравнявшись со статуей Девы Марии, останавливается. Пресвятая Дева взирает на нас сверху вниз с возвышения в нише и улыбается. Поппи берется за спинку молитвенной скамьи и становится на колени. Пока она молится, я зажигаю свечку.

Спустя минуту тетя крестится, и я помогаю ей подняться. Поппи поворачивается к нефу, смотрит в один конец прохода, потом в другой.

В соборе пусто, только впереди какая-то женщина молится, преклонив колени у боковой скамьи.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но тетя не двигается с места. Я слежу за ее взглядом. Рядом с женщиной стоит спиной к нам кресло-каталка. В полумраке ее почти не разглядеть. Присмотревшись, я вижу воротник черного пальто и чей-то затылок с редкими клочками волос мышиного цвета.

– Рико? – шепчет тетя.

В ее голосе – вопрос, призыв и мольба. У меня на руках волоски становятся дыбом.

Поппи, хватаясь за спинки скамеек, черепашьим шагом идет по проходу к мужчине, навстречу своей мечте.

– Рико? – снова зовет она, и ее голос растворяется в воздухе.

У меня учащается пульс.

«Господи, прошу, яви чудо!» – умоляю я.

Поппи не останавливается, она идет быстро, насколько позволяет ее больное тело. Наконец до кресла-каталки остается всего один фут.

– Рико? – хрипит тетя, но мужчина не реагирует. – Рико, это ты?

Женщина быстро встает с колен и поворачивается в нашу сторону.

Она приветливо нам улыбается и шепотом поясняет:

– Mio padre, Salvatore[70].

Но Поппи ей не верит.

Она хватается за металлическую ручку и обходит кресло-каталку. Пристально вглядывается в черты мужчины.

Потом меняется в лице, подносит руку ко рту и хриплым голосом говорит:

– Mi dispiace. Простите, мне очень жаль.

Когда мы идем обратно по проходу, я стараюсь не смотреть на тетю. Увы, конец путешествия, которого она ждала почти шестьдесят лет, оказался весьма печален.

В шесть часов вечера на площади зажигаются фонари. Наши плащи вымокли, голос у Поппи совсем осип.

– Вы небось думаете, что вообще не было никакого Рико.

– Да ничего подобного, – возражаю я.

– Мы знаем, что Рико – реальный персонаж, – уверяет ее Люси. – Просто он по какой-то причине не смог сегодня здесь появиться.

Тетя смотрит на Люси, потом на меня, затем снова на Люси:

– Вы думаете, он меня никогда не любил? Или что он забыл обо мне?

Я и правда верю, что в жизни Поппи был некий Рико. И вполне вероятно, что он любил ее пятьдесят девять лет назад. Но сейчас этого человека, может быть, даже нет в живых. Или его чувство оказалось не таким сильным, как непреходящая и непоколебимая любовь тети. Но я не собираюсь делиться с именинницей своими сомнениями. Вместо этого я обнимаю ее за плечи, чтобы хоть как-то смягчить удар.

– Почти шестьдесят лет, – продолжает Поппи, и ее хриплый голос обретает уверенность, – я жила с верой в то, что любима. Это помогало мне в самые темные времена. – Она оборачивается и благоговейно смотрит вверх, на собор, словно бы видит там ангела. – И теперь, когда занавес моей жизни опускается, я не должна и не хочу прекращать в это верить.

В девять вечера на Пьяцца-дель-Дуомо становится темно. Вдалеке гремят раскаты грома. Мы с Люси стоим под зонтами у подножия лестницы и смотрим вверх, на тетю Поппи. Она, ссутулившись, сидит на том же месте. Мы укрыли ее колени гостиничным полотенцем и сделали накидку из полиэтилена. Любой прохожий может принять ее за бездомную старуху.