Счастливые привидения - [50]

Очень на него похоже, ведь он был умен и загадочен. Соленые огурчики — это она могла понять, а вот что он имел в виду под «окончательно затвердеешь» — что бы это могло значить?

Может быть, он хотел сказать, что сам достаточно просолен и больше ему не требуется ее рассол, не то пострадает аромат? Что же он имел в виду? А она? Неужели она — рассол и юдоль плача?

Никогда не узнаешь, насколько мужчина коварен, если он умен, загадочен и к тому же капризен. Он же был очаровательно капризен, когда самовлюбленно морщил упругие губы, спесиво поджимая верхнюю губу, слегка ее растягивая! Но как не быть самовлюбленным такому красивому молодому человеку, любителю поиграть на публику? Женщины сами сделали его таким.

Ах, женщины! До чего же милыми были бы мужчины, если бы возле них не появлялись другие женщины!

И женщины тоже были бы милыми, если бы не появлялись возле них другие мужчины! Лучшей секретарши было не найти. У нее мог бы быть муж, но какой муж сравнится с боссом, с шефом, который диктует то, что секретарша должна застенографировать, а потом еще расшифровать. Разве можно представить жену, записывающую все сентенции своего мужа? А вот секретарша! Все «и» и «но» своего шефа она сохраняет навечно. Ну кто может с ней сравниться?

Что ж, совсем неплохо пускаться в любовные авантюры под южным солнышком, когда известно, что в это время на севере, так сказать, дома, обожаемый муж диктует секретарше, которую вы не удостаиваете ненавистью, скорее презираете, хотя и признаете за ней определенные достоинства. Не поможет и любовная авантюра, если в глаз попала песчинка. Или что-то застряло в мыслях.

Что делать? Естественно, муж не отсылал свою жену прочь.

— У тебя есть твоя секретарша и твоя работа, — однажды сказала жена. — Для меня не осталось места.

— В твоем полном распоряжении спальня и гостиная, — возразил муж. — Еще сад и половина автомобиля. И делай что хочешь. Делай все, что тебе нравится.

— В таком случае на зиму я отправляюсь на юг.

— Да, конечно! Ты всегда любила юг.

— И люблю.

Они расстались не без обиды, приправленной сожалением. Жена отправилась за своими любовными приключениями, которые, как синица в руках, отчасти согревали душу. Муж взялся за работу. Правда, он говорил, что ненавидит работу, но ничем больше он никогда не занимался. А работал он по десяти-одиннадцати часов в сутки. Вот что значит быть самому себе хозяином!

Закончилась зима, наступила весна, когда ласточки летят домой, как в данном случае, на север. Эта зима, одна из череды похожих зим, оказалась довольно трудной. Чем чаще моргала кокетливая дама, тем больше досаждала ей попавшая в глаз песчинка. Несмотря на загорелые лица поклонников и бросавшие в жар ледяные коктейли, она никак не могла избавиться от песчинки, сколько ни моргала. Вдыхая аромат мимозных шариков, она думала о сидящем в библиотеке муже и об аккуратной, опытной, но немного простоватой секретарше, записывающей все, что бы он ни сказал.

«Как может мужчина выносить такое! И как же она, эта его маленькая простушка, может такое выносить?!» — мысленно изумлялась жена.

Она имела в виду диктовку, десять часов à deux[37], когда их разделяли лишь ручка и поток слов.

Что же делать? Со временем положение не улучшалось, наоборот, становилось хуже. Маленькая секретарша перевезла в дом мать и сестру. Мать стала кем-то вроде поварихи-экономки, а сестра — старшей горничной, она отлично стирала и следила за «его» одеждой, великолепно чистила и гладила костюмы. Муж прекрасно устроился. Старушка мать была мастерицей по части простых блюд, а сестра и вовсе выше всяких похвал исполняла роли valet de chambre[38], прачки, старшей горничной, к тому же, расторопно прислуживала за столом. И все трое старались быть разумно бережливыми. О состоянии его дел женщины знали не хуже, чем он сам. Секретарша ездила в город, когда кредитор становился опасным, и всегда улаживала финансовый конфликт.

У «него», конечно же, были долги, и он работал, чтобы погасить их. Но, даже будь он сказочным принцем, который мог бы призывать муравьев на выручку, ему повезло бы меньше, чем теперь, когда он имел в услужении такую секретаршу с такой семьей. К тому же, им всем почти ничего не платили за их труд. А ведь они каждый день демонстрировали чудо с хлебами и рыбой[39].

«Она», конечно же, была любящей женой, тем не менее из-за нее он влезал в долги, да и уехав, она оставалась самой расходной статьей в его бюджете. Однако, стоило жене появиться «дома», семья секретарши принимала ее с неутомимой заботой и вниманием. Даже возвратившийся из Крестового похода рыцарь не мог рассчитывать ни на что подобное. Жена чувствовала себя королевой Елизаветой в Кенилворте[40], государыней, наносящей визит верным подданным. Правда, не исключено, что в бочке меда все же была ложка дегтя! Неужели секретарша, ее мать и сестра не вздохнут с облегчением, вновь отделавшись от нее?

Они возражали. Нет! Нет! Они ждали ее, молились и верили, что она приедет. Им бы очень хотелось, чтобы она заняла свое законное место хозяйки и «его» жены. Ох уж это вечное «его» жена!

«Его» жена! Нимб над его головой казался вполне естественным, а над ее — каким-то недоразумением.