Счастливка - [5]

«В самом деле, – подумал Клементьев, – глупо и сентиментально». Он вымыл руки, но все равно они пахли свежей рыбой.

Надев брюки, Клементьев пошел осматривать деревушку. Она оказалась небольшой. Две короткие улицы, разделенные широкой полосой ракушечника, глядели друг на друга резными ставнями, почему-то выкрашенными лишь в коричневый цвет. Зелени было немного – в основном вишни и белоствольные тополя. Да и это было чахло и худосочно. Очевидно, на ракушечнике деревья приживались плохо. За все время, пока он обследовал деревню, Клементьев не встретил ни одного человека. Взрослые работали, а ребятишки рыбачили на лимане. Лишь на крыльце кафе «Счастливка» сидел подвыпивший человек, держа за руль прислоненный к ступенькам велосипед, словно строптивую козу.

Внутри кафе было чистым, пустым и уютным. Деревянный пол недавно полили водой, и он глухо пах старой, подгнившей сосной и почему-то свежими яблоками. Через низкую ограду видна была плита, давно остывшая, и два бака на ней. Клементьев долго ходил по полу, нарочно преувеличенно топая и при этом кашляя, пока на кухне не появилась молоденькая девушка с марлевой повязкой на голове. Она улыбнулась Клементьеву, словно старому знакомому:

– Вы что хотели?

– Осталось что-нибудь поесть?

– Нет, что вы…

Девушка охотно объяснила, что клиентура у них постоянная, что за день бывает двадцать семь человек, и кафе ориентируется на это количество, с небольшим запасом, конечно, на всякий пожарный случай. Пожарного запаса сейчас нет, так как его съел человек, сидящий на крыльце. Он местный и всегда питается дома, но сейчас поссорился с женой, изгнан из дома и с горя съел сразу две порции шницеля с гарниром да еще две скормил своему псу-волкодаву, с которым не разлучается.

– Можно ли заказать на обед три шницеля? – спросил Клементьев.

Можно, ответила девушка, и шницель она сделает и салаты из свежих помидоров А если они станут питаться у них постоянно, то она может брать им по утрам парное молоко и сметану, которые привозят в кооперативный ларек из соседнего колхоза – он торгует от 5.30 до 6 утра.

Клементьев сказал, что насчет этого он подумает. Ему очень понравилось и само кафе, и девушка, которая готова встать чуть ли не в пять часов, чтобы взять ему молоко и сметану.

Выпивший человек, который уничтожил весь аварийный запас кафе «Счастливка», все сидел на крыльце, держа велосипед за руль. На его челе лежала печать глубокой задумчивости. При виде Клементьева он слегка оживился.

– Слушай, человек, – сказал он, – довези меня до Бутовки.

– До какой Бутовки?

– Деревня такая. Три километра.

– А на чем же я вас довезу?

– Да на моем велосипеде. Я на багажник сяду, а ты меня повезешь. Я, видишь, какой хлипкий, а ты парень что надо.

– Почему же вы сами туда не поедете?

– Во-первых, я пьяный, а во-вторых, денег нет.

– При чем же здесь я? – удивился Клементьев.

– Пиво туда бочечное должны привезти Вот ты и угостишь меня парой кружек.

– Здорово придумано.

– Не хочешь – не надо.

Велосипедист потерял к Клементьеву интерес.

Магазинов в Счастливке оказалось два: промтоварный и продовольственный. Промтоварный находился на ремонте. Через современные витрины были видны горы пустых ящиков, валялись полуобструганные доски, щепки. Вероятно, магазин готовился перейти на самообслуживание.

В продовольственном стояла небольшая очередь. В большинстве женщины в брюках – наверно, отдыхающие, снимавшие в деревушке квартиры. Они брали подряд все, что было на витрине – консервы с пыльными заржавевшими этикетками, большие мятые банки с повидлом, липкие конфеты вразвес, хозяйственное мыло, почему-то свечи. В стороне толпилась кучка мужчин. Из разговоров можно было понять, что вот-вот должны были привезти водку. На Клементьева смотрели. Наверно, тут все были знакомы.

Клементьев встал в женскую очередь и зачем-то купил пару свечей. Свечи были не белые и поломанные, какие обычно продают в хозяйственных магазинах, а целые розовые и слегка витые. Они очень не гармонировали со старыми пыльными консервными банками. Наверно, поэтому Клементьев их и купил, хотя сначала намеревался взять трехлитровую банку с томатным соком – он очень любил томатный сок, но банка оказалась со ржавой крышкой, и он в последний момент попросил свечи.

Клементьев сунул свечи в карман. Карман был неглубокий, концы свечей с белыми хвостиками высовывались наружу, и чтобы не привлекать внимание прохожих, Клементьев прижал правую руку к боку.

Откуда-то неслась громкая танцевальная музыка. Решив исследовать все до конца, Клементьев пошел в ту сторону.

Музыка неслась из большого репродуктора, укрепленного на самой макушке столба. Столб стоял посредине небольшой площадки. Вокруг площадки, в тени пыльных тополей, располагалось несколько домиков барачного типа, столовая мест на пятьдесят под навесом и крашенный известью туалет с черными буквами в подтеках. Очевидно, это был небольшой местный пансионат.

Клементьев беспрепятственно прошел через раскрытую калитку и очутился среди гуляющих. В основном это были молодые девушки в коротких пышных юбках. Они ходили, взявшись под руки, вокруг большой клумбы с выгоревшими, только что политыми цветами. Несмотря на то, что клумба была мокрой, она все равно оставалась рыжей, как и все вокруг, и пахла не влажной землей, как положено пахнуть всем только что политым клумбам а водорослями и морем. Может быть, ее полили морской водой?