Счастливая Женька. Начало - [87]

Туся была целиком его женщина, а Сергей целиком её мужчина. Это было ясно практически сразу. Видимо, именно осознание этого и разозлило так мать Жени. Чужое счастье для многих оказывается не просто тяжелым, а неподъемным грузом. С ним бывает очень тяжело и неудобно продолжать, как ни в чем, ни бывало, шагать дальше по жизни. Его хочется непременно бросить и даже немного прикопать. А ещё лучше постараться не видеть его совсем. А если все-таки пришлось увидеть, то доказать себе и другим, что все это не то, чем кажется. И не какое это не счастье, а дешевое притворство. Фальшивка, одним словом. И даже если не совсем фальшивка, значит украдено. У того, кто больше заслужил, и теперь страдает. Потому что утащили, надули, обвели вокруг пальца. И теперь нагло пользуются ворованным счастьем. Которое и не по чину, и не по размеру. А Женька не страдала, потому что ясно увидела, что это не её. Или не для неё. А ей чужого не надо. Женя это поняла и могла тихо, со стороны радоваться за них обоих. Она могла, а другие нет. Например, Зинаида точно не могла. И даже не собиралась. – Ещё чего не хватало, – сказала бы Женькина мать.

В конце октября из Москвы пришло известие, что у Шурочки с Володей будет ребенок. Женя, говоря с сестрой, поражалась той гамме чувств, которую та умудрялась передать за один непродолжительный междугородний разговор. Сорокатрехлетняя Шурочка то застенчиво хихикала, как юная прелестница, то называла себя старой дурой. То не верила, что у них это вообще получилось, то боялась, что не успеет вырастить ребенка. То рассказывала, как ей стыдно было в женской консультации, то с ликованием сообщала, чтоготовабежать по улицам и делиться этой радостью с целым миром. Больше всего Женьку приводило в восторг известие о том, что забеременела Шурочка, когдаони с мужем находились в Ставрополе. – А поездочка-то явно удалась, – шутила Женя, потирая руки. Шурочка по скайпу, посверкивала яркими глазами и тихо улыбалась: «Женечка, милая, хоть ты понимаешь, что все не случайно? Что все взаимосвязано!? – она выдерживала многозначительную паузу, и тихим, каким-то сокровенным, убеждающе-вопросительным голосом расспрашивала Женю, – Ты ведь не будешь смеяться, как Володька? И называть все это ерундой и бабскими предрассудками!? Женечка, милая, ты видишь, как все разумно в этом мире и предопределено! То, что ты поехала в Москву, устроилась именно туда, где работала я, и то, что мы, встретились и узнали правду. И что я отца успела застать, когда он был ещё жив и попрощаться с ним… И простить… И самой испросить прощения… Да много чего ещё, всего так сразу и не упомнишь…»

Женя не очень удивилась этой новости. Хотя она знала, что Шура с Володей не спят вместе, тем не менее, была уверенность, что раньше или позже это обязательно случится. Божье провидение и женская мудрость сделали свое дело. Плюс, видимо, мужское благородство. Володя знал, как сильно его жена хочет настоящей, а не фиктивной близости с ним. И как страстно, хотя и тайно, мечтает о ребенке. Вот и пошел навстречу своей любимой женщине. Причем любимой, в высоком смысле. В духовном, можно сказать. Женя, волею судьбы, наблюдавшаяих, мягко говоря, не вполне традиционные отношения, справедливо полагала, что Шуре хочется, чтобы взгляд её мужа на неё был, хотя бы иногда, не таким уж духовным. И чтобы он, опять же, хотя бы изредка снималеё с пьедестала и захотел взять на руки и куда-нибудь с ней уйти. Например, в спальню.

С Володей Женька почти не общалась. Ей надоело, что он все время поучает её, учит, так сказать, её дуру, жизни. По крайней мере, Женя так это воспринимала. «Ну, все я не так делаю, – жаловалась она Шурочке, – На работу не ходи, – всех денег не заработаешь. Хочу от этой мясорубки, которая называется российская армия, сына уберечь, опять не то, снова не тем занимаюсь… Не от того, видишь ли, парня спасаю! Займись, говорит, наконец, собственным выздоровлением. Шура, я его спрашиваю, – а кормить моих детей кто будет? Если я собой начну заниматься? А он мне: «Пока сама не станешь выздоравливать, ничего не будет». – Вот сестра, ответь мне, зачем он каркает? Разве я плохого чего хочу?!»

Незаметно вступил в свои права 2009 год. Женя с тревогой наблюдала, что Дима вполне серьезно ожидает призыва в армию. Он неплохо учился, редко прогуливал, и по истечении года должен был сняться с наркологического учета и закончить техникум.И быть зачисленным в ряды Вооруженных сил готовым специалистом по компьютерным системам и комплексам.

Редко Зинаида Евгеньевна и её дочь Женя проявляли такое единодушие, как в стремлении любыми путями воспрепятствовать осуществлению их внуком и сыном задуманного. Женя, как и раньше, работала на пределе сил и возможностей. У неё появилась ещё одна работа, третья. Благодаря Тусе, которая вышла из декретного отпуска, Женя теперь по вторникам и субботам, работала в стоматологическом кабинете психоневрологического диспансера. Ей к осени необходима была определенная сумма для того, чтобы раз и навсегда закрыть вопрос с Димкиным призывом. Ему об этом решении она пока не говорила, вполне справедливо опасаясь бурной негативной реакции. Алкогольные срывы происходили все с той же регулярностью. Женька старалась как-то управлять этим процессом, чтобы, по крайней мере, это не бросалось в глаза. Она в совершенстве овладела искусством маскировки и лицедейства. Нежелание разговаривать с кем-либо из-за сильного перегара выдавалось за усталость и отсутствие времени. Воспаленные глаза и покрасневшее лицо за скачки артериального давления. Повышенную жестикуляцию, местами хаотичную координацию движений и странные ужимки, за беспредел от руководства и возникновение непредвиденных затруднений. И даже, когда Женьке не удавалось никого ввести в заблуждение (физически не хватало времени прийти в себя), глядя на нее, легко верилось, что в этой ситуации никто бы не устоял.