Счастливая Женька. Начало - [35]

– Ты, пойми, не могу я больше, он мне всюду мерещится, – муж перешел на шепот, – на работе, в гараже, даже во сне, – Везде он, смотрит на меня, будто преследует. Самое удивительное и несуразное в этой всей истории было то, что рассказ Владимира о том, что у него уже не первый год имеется другая семья, прозвучал как-то так, между прочим. Как само собой разумеющееся. Гораздо больше переживаний он испытывал, когда речь заходила о малыше. Видимо, Надежда ожидала от мужа что-то подобное, так как не сильно и удивилась. По её невозмутимому виду было совершенно не ясно, знала она о существовании любовницы и ребенка с самого начала, или просто не хотела демонстрировать свои чувства. Ей только было не понятно, как можно не любить такого чудесного, солнечного ребенка.А тем более пугаться и бежать от него. Надя искренне силилась понять, но не могла. Владимир ушел в тот же день. Собрал вещи, отдал ключи от дома, обещал помогать. Затем сел в машину и уехал.Навстречу молодой жене, здоровому сыну и новой жизни. А Надежда осталась. И Костик остался с ней, на целых двадцать семь лет. Но теперь её нет и совершенно не ясно, что будет дальше с Костиком.

Женя, глядя на строгое и торжественное лицо покойной Надежды Ивановны, думала о том, как непредсказуема и пугающе бесстрастна жизнь. Надя, которая не только сродуне лежала в больницах, но даже чихала в своей жизни крайне редко, в тот вечер, ухаживая затяжело больной Галиной Аркадьевной, почувствовав себя неважно, спустилась в свою квартиру, легла на диван и умерла. А Женина восьмидесятиоднолетняя бабушка, у которой уже третья стадия рака, в настоящий момент плачет у гроба своей верной подруги. Такие минуты, когда она находилась в относительно ясном сознании, когда её не мучили страшные головные боли или головокружения, во время которых она не могла самостоятельно передвигаться, становились все более редки. Галина Аркадьевна крепко ухватилась за Женю, рука её дрожала, она все время что-то бормотала и всхлипывала. Здесь же находился и Владимир. Он стоял, низко опустив седую голову. Рядом с ним стоял и широко улыбался всем присутствующим, прибывающий в счастливом неведении его внук Костик. Своим разумом шестилетнего ребенка он силился и не мог понять, почему баба Надя лежит, а вокруг много людей смотрят на неё. А она все не просыпается и не зовет его обедать. А он очень хочет кушать. Блуждая в своем солнечном мире Костику было не ясно, почему этот мужчина, который даже ростом ниже – его дедушка, и почему онтак сильно держит за руку и не отпускает. И почему нельзя разговаривать. И для кого все эти пирожки, если ему разрешили взять только один. Даже самая добрая из всех присутствующих, его подружка – Женя,сегодня заставила его надеть чистую рубашку, сказала, что к нему приезжает мама, чтоб вел себя хорошо, и совсем не заинтересованно глянула на новые иконки, которые подарили ему в церкви. А ещё ему сказали, что бабу Надю забрал боженька. Ну, это вряд ли! Костика даже позабавило, – вот же она лежит, баба Надя. Он решил немедленно сообщить об этом присутствующим, но ему не дали этого сделать, а зашикали и отвели на третий этаж к противной Марине. Костик нахмурился и смотрел исподлобья. Ему велели сидеть тихо и слушаться её. На этот раз обычно крикливая Марина говорила тихо, ласково, гладила его по голове и налила целую тарелку горячего супа. Потом дала несколько ярких журналов, ножницыи сказала, что он может вырезать любые картинки.

После смерти Надежды Ивановны, самым трудным было пережить отъезд Костика за границу. За все то время, которое понадобилось Ирине, чтобы уладить формальности с документами, Костик ни разу сам не подошел к ней и не заговорил. А он был малый очень словоохотливый. Даже свою коллекцию иконок, которую он охотно демонстрировал кому угодно, от Ирины прятал.

«Как они будут жить вместе?» – наблюдая все это, переживала Женя. Детей у них с Владленом так больше и не было. Ирина ни с кем не откровенничала, поэтому было неизвестно, это их сознательный выбор или трагическая усмешка судьбы. Костик в отношении матери немного оттаял, лишь, когда та заказала торжественную панихиду на сороковой день по его бабушке и своей матери усопшей Надежде. Ирину здорово удивило трогательное и доброе отношение служителей и некоторых прихожан к её сыну. Его приветствовали, с ним заговаривали, ему улыбались. И он в этом месте как-то неуловимо изменился: приосанился, взгляд стал осмысленным, движения более степенными. Он многих знал по именам, расспрашивал о здоровье, о детях ивнуках. Видя, что вошедший нерешительно оглядывается по сторонам, подходил, говорил об иконах и о том, какому святому и о чем лучше молиться.В тот день из церкви они пришли вместе. Ирина по дороге рассказывала ему о том, какие прекрасные храмы есть в стране, в которой они будут жить все вместе: папа, мама, он и собака Грета.И какая чудесная комната его ждет! Костик молчал, сопел и недоверчиво улыбался.

Женька поняла, что никогда не забудет его крик в день отъезда. Её родители провожали Ирину и её сына в аэропорт. Костик причесанный, нарядный, сел к Женькиному отцу в машину, с ним рядом впорхнула изящная и красивая Ирина.Вдруг Костик повернулся к заднему стеклу и, увидев Женьку, сквозь слезы, приветливо машущую рукой, зашелся в истошном крике и попытался выйти из машины. Двери заблокированы, отец выехал со двора и последнее, что видит Женя, это развернувшаяся к подруге и её великовозрастному ребенку Зинаида Евгеньевна, пытающаяся как-то успокоить Костю, обнимающая его Ирина, и он сам, перекрывающий все их голоса воплем отчаяния и безысходности. Так кричит, загнанный в ловушку или смертельно раненый зверь, интуитивно чувствуя свою погибель. Женька отвернулась, чтобы не видеть красного, заплаканного лица Костика. У подъезда стояла Марина, и, глядя вслед уезжающей «Волге», задумчивопроизнесла: