Счастливая примета - [4]

— Тогда у него должны быть ключи от квартиры, — заметила Катя.

— А у кого из нас их нет? — хмыкнул Фима.

— Почему из нас? Ты же не думаешь, что на «олигарха» охотится кто-то из нас? — возмутилась Катя. — Зачем бы нам это понадобилось?

— Вот-вот, — сказал я. — Именно поэтому службисты и вцепятся в Эмму и Илью. Ни у кого, кроме Варенцовых, просто нет мотива.

— А у Варенцовых есть? — недоверчиво спросила Ксюша.

— Еще какой! — я горько усмехнулся. — Подавшись в чиновники, Первушин переоформил на них свой бизнес.

— И правда! — ахнула Катя. — Что же нам делать?

— Погодите паниковать, — вмешалась Анна Елисеевна. — Объясните мне вот какую вещь. Допустим, все это (она кивнула на стену) — дело рук злоумышленника. Тогда, если я правильно поняла Ефима, непосредственно перед коротким замыканием и падением иконы злодей должен был налить в вазочку соленой воды. Как он исхитрился проделать это на глазах у… раз, два… восьми человек и остаться при этом незамеченным? Тем более что вазочка висела за спиной Василия, и приблизиться к ней можно было, только протиснувшись мимо Ксении и Ефима?

Ответом ей было растерянное молчание.

— Вы хотите сказать, что воду туда налил сам Вася? — неуверенно спросила Катя.

— Чепуха! Вася тоже не мог незаметно подняться из-за стола, повернуться к публике спиной и залить рассол в настенную вазу. Кроме того, как бы он проделал все предварительные приготовления? Я хочу сказать, что никто — понимаете? — никто не имел возможности налить в эту вазу воды. Ни Эмма, ни Илья, ни кто-либо другой. И Васе придется этот факт подтвердить.

Я посмотрел было на старушку с надеждой, но тут же догадался, что именно должен был сделать преступник, и надежда испарилась. Фима, уловив перемену в моем лице, спросил прямо:

— Ты знаешь, как он это провернул, да?

Я ответил одним словом:

— Лёд.

— Остроумно. Но как ему удалось так точно рассчитать время? «Олигарх» приезжает всего на час-полтора. Время таяния зависит от площади поверхности и температуры льда, температуры среды и состава воды. Ошибиться при стольких параметрах — плевое дело. А если бы икона упала до приезда Первушина?

— Думаю, у него была возможность определить время экспериментально. Слушайте! — взмолился я. — Службисты приедут сюда с минуты на минуту! Нужно срочно что-то решать. Мы не успеем убрать все следы, да?

— Вряд ли. — Фима покачал головой. — Нужно найти старый держатель, заменить вазу, убрать провода, переклеить обои…

— И признаваться, как я понимаю, никто не собирается?

Молчание.

— Тогда помогите мне придумать мотив. Чем Первушин мог так мне досадить, что я решился его убить?

— Гошик, окстись! — заволновалась Катя. — Зачем тебе это?

— Парень, у тебя горячка! — испугался Фима. — Не ломай себе жизнь!

Ксюша заплакала.

— Дурак вы, молодой человек! — сердито сказала Анна Елисеевна. — Эмма любит вас, как родного сына. Как вы полагаете, что с ней станет, когда вас заберут в тюрьму? А если она догадается, что вы взяли вину на себя только для того, чтобы оградить ее и Илью от подозрений? Чем только у вас голова забита!

— Но что же делать?!

— Думать! — рявкнула Анна Елисеевна. — Нас здесь было девять человек. Первушина исключаем: вряд ли он выбрал такой сомнительный способ самоубийства. Меня тоже исключаем: проделать все эти штуки с проводами и шурупами мне не позволили бы ноги. Представить себе Илью с отверткой в руках я не могу при всем желании. Кроме того, он никогда не сумел бы так аккуратно подрезать и приклеить обои. Эмму я вычеркиваю категорически. И даже не потому, что у нее ангельский характер. Просто, если бы она вздумала избавиться от Николая, ей достаточно было приказать ему выпрыгнуть из окна. Георгий никогда не подставил бы Эмму. Василий, как я уже сказала, не имел возможности провести все эти приготовления.

— Почему? — не согласилась Ксения. — Он точно так же, как любой из нас, мог прийти сюда днем, когда хозяев нет дома. Если он из спецслужб, то замки для него не проблема.

— Он не нашел бы обои, — заметил Фима. — Мы с Эммой взяли в магазине последние рулоны. Думали на всякий случай купить лишний, но нам сказали, что больше нет и не будет: эти обои сняли с производства. Оторвать и заново приклеить старую полосу так, чтобы это было незаметно, невозможно. Значит, тот, кто это сделал, нашел рулон, который остался после ремонта. А я лично отнес остатки в гараж и положил на полку за ящики, к самой стене. Если не знать, нипочем не найдешь.

— А кто знал, кроме тебя? — спросила Ксюша.

— Да все, кто делал ремонт. Гоша, Лиля, Катя, Эмма. Я, как вернулся из гаража, так сразу и сказал, куда убрал остатки — чтобы народ не искал, если вдруг заплатку поставить понадобится.

— Между прочим, зря мы Лильку в список не включили, — сказала Катя. — Ведь положить лед в вазу могла и она — еще до отъезда.

— Не пойдет! — решительно отмел намек Фима. — Лиля уехала в начале девятого, а икона рухнула после двенадцати. У вазочки горло неширокое, большие куски льда туда не пролезут. А маленькие растают часа за полтора, не больше.

— Так кто же у нас остался? Ты, я да Катя? — испуганно спросила Ксюша.

— Это безнадежно, — сказал я. — Если тот, кто это сделал, не пожелает сознаться, мы его не прищучим. И даже число подозреваемых не сократим. Те доводы, что годятся для нас, для следствия не доводы. Тут нужны железные факты, а у нас их нет.