Счастье - [14]
«Сама ты дура», — мысленно отвечала ей Таня.
7.
Сына все-таки пришлось оставить свекрови. Уговорила она Татьяну насчет Васьки. Татьяна в городе не захотела остаться, приживалкой чувствовала себя у свекрови-то в доме. Миша еще пару раз порывался в гости зайти — его она тем более не хотела видеть. В общем, к новому учебному году нашла себе место в поселке, в интернате № 1. Хрущев дал команду побольше интернатов открыть по всей стране, чтобы дети с младых лет приучались к коллективу, а родители могли спокойно трудиться с утра до ночи, вот и открыли в поселке интернат.
Комнату Татьяне дали при интернате, обедать можно было в столовой, да и Васька под присмотром. В поселке учителей уважают. Правда, дети были не поселковые, свезли их сюда со всей республики — полусироты, брошенные при живых родителях. Многие на мир озлобленные, да Татьяне привычно. Она Ваську с утра в детский сад отведет, а сама — учеников учить математике, потом еще после обеда кружки всякие у них вела. В общем, жаловаться некогда было. Только вот самым беспризорным в итоге оказался Васька. До темноты на улице околачивался с местной ребятней, домой возвращался мокрый по уши, сапожки у него еще прохудились. Ну и простудился так, что посинел весь и плакать уже не мог — хрип один выходил из горла. Она ему еще эту колыбельную спела, потому что других не знала:
Курля шурля — голова лохматая,
Курлы шурлы — лапти подратые.
Спи, дитя, в своем ты месте,
Коли конь лихой на месте.
Поздно спохватилась Татьяна. Все думала: горячего молока выпьет, и выйдет простуда вон, а Васька на глазах угасал. Банки еще поставила — все без толку.
На руках в амбулаторию принесла, а там говорят: в город надо везти, в больницу. А на чем везти? Уговорила интернатского шофера: «Дядя Коля, умоляю, спасите. Вот пятьдесят рублей, все, что есть». Тот еще артачился, но все-таки свой газик завел и пятьдесят рублей даже не взял, хотя мог, и никто бы не осудил. Через час Васька уже в больнице был. Только не больно-то ему обрадовались: развели самодеятельность, направление где, анализы? Хорошо, дядя Коля вступился, докторшу за шею к стенке прижал. «Я, — говорит, — тебе сейчас ка-ак... Фашистка проклятая! Или взятку хочешь? Тань, пятьдесят рублей в зубы ей сунь». Испугалась докторша, в общем, засуетилась: что вы, что вы, какие деньги! — и быстренько Ваську в детское отделение оформила. По дороге домой Татьяне все вспоминался тот умрун из детской страшилки, и девочка-карелка вспомнилась, хотя все это еще до войны случилось. Но, видно, не напрасно принято детей пугать, а чтобы и впрямь были ко всему готовы...
Едут они. Фонарь из темноты колдобины на дороге выхватывает, а Тане все чудится, что сейчас вот-вот умрун на обочине появится в белом саване, машину попросит остановить...
— Дядя Коля, — даже попросила Таня, — ты... это... если кто в попутчики набиваться станет, ты даже не останавливайся.
— Да не боись. Ученый я, знаю. Прошлой весной здесь газик тормознули, так шофера потом по частям в кустах нашли. Деньги он вез в сельсовет.
Целый месяц Васька в больнице провел. Плакал, рассказывали, домой хотел. Татьяна каждые выходные к нему приезжала. Пряников всяких навезет, яблок. А однажды нагрянула — а Васьки нет. Выписали. Куда выписали? Сердце аж в самые боты ухнуло. Ожидала, что скажут, будто в морг его выписали, умрун ее Ваську унес.
— Не переживайте, гражданочка, всё в порядке. Бабушка его забрала, Галина Ивановна. У нас больных много, вот и освободили койку.
Да как же так можно — родной матери не сообщить? Эх, люди, люди.
Побежала к Галине Ивановне. Точно. Васька за столом сидит, весь такой довольный, чай с вареньем пьет. Татьяна и рта раскрыть не успела, как Галина Ивановна в крик: «Не отдам! Ты ребенка чуть в могилу не свела. Болтается, видать, у тебя без присмотра, будто сирота».
Потом уже по-хорошему попросила:
— Оставь ты его в городе, при мне. Разве грех это — с бабушкой ребенка оставить? Он у меня хоть накормлен будет, блинчиков ему напеку. А у тебя в интернате что? Столовская еда — пюре с хлебной котлетой.
И еще добавила:
— Тебе личное счастье устраивать надо. Молодая, еще успеешь, чай у нас не война. А мне теперь одна радость.
— Да бросьте, Галина Ивановна, — отмахнулась Татьяна. — Какое там у меня личное счастье?
Но Ваську в городе все-таки оставила. Обещала на каникулах забрать, да так и не забрала. Потому что вернулась домой, зашла в свою комнату, а там плесенью пахнет — углы отсырели напрочь. Печку несколько дней не топила, так и постель стала мокрой, и матрас завонял: Васька пару раз описать его успел. А сушки в тумбочке мыши погрызли. Беда с ними, никак не вывести. Однажды подсыпала яду, так интернатский кот отравился — любил Мурзик побираться по всем обитателям. Жаль кота, ласковый был.
Что касается личного счастья... Какое там, в самом деле, личное счастье, когда каждый шаг на виду? Случилась однажды у Татьяны Петровны симпатия. Поступил на службу в интернат один майор в отставке, вдовец.
Выглядел очень ухоженным, прямо как киноартист, аккуратный пробор, волосок к волоску, ровные брови. Идеальные стрелки на брюках, идеально отутюженная рубашка! Спина как у балерины. В общем, очень представительный мужчина, причем моложавый, не скажешь, что войну прошел. Вел труды у мальчишек.
Это вторая книга Яны Жемойтелите, вышедшая в издательстве «Время»: тираж первой, романа «Хороша была Танюша», разлетелся за месяц. Темы и сюжеты писательницы из Петрозаводска подошли бы, пожалуй, для «женской прозы» – но нервных вздохов тут не встретишь. Жемойтелите пишет емко, кратко, жестко, по-северному. «Этот прекрасный вымышленный мир, не реальный, но и не фантастический, придумывают авторы, и поселяются в нем, и там им хорошо» (Александр Кабаков). Яне Жемойтелите действительно хорошо и свободно живется среди ее таких разноплановых и даже невероятных героев.
Если и сравнивать с чем-то роман Яны Жемойтелите, то, наверное, с драматичным и умным телесериалом, в котором нет ни беспричинного смеха за кадром, ни фальшиво рыдающих дурочек. Зато есть закрученный самой жизнью (а она ох как это умеет!) сюжет, и есть героиня, в которую веришь и которую готов полюбить. Такие фильмы, в свою очередь, нередко сравнивают с хорошими книгами — они ведь и в самом деле по-настоящему литературны. Перед вами именно книга-кино, от которой читатель «не в силах оторваться» (Александр Кабаков)
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Держать людей на расстоянии уже давно вошло у Уолласа в привычку. Нет, он не социофоб. Просто так безопасней. Он – первый за несколько десятков лет черный студент на факультете биохимии в Университете Среднего Запада. А еще он гей. Максимально не вписывается в местное общество, однако приспосабливаться умеет. Но разве Уолласу действительно хочется такой жизни? За одни летние выходные вся его тщательно упорядоченная действительность начинает постепенно рушиться, как домино. И стычки с коллегами, напряжение в коллективе друзей вдруг раскроют неожиданные привязанности, неприязнь, стремления, боль, страхи и воспоминания. Встречайте дебютный, частично автобиографичный и невероятный роман-становление Брендона Тейлора, вошедший в шорт-лист Букеровской премии 2020 года. В центре повествования темнокожий гей Уоллас, который получает ученую степень в Университете Среднего Запада.
Яркий литературный дебют: книга сразу оказалась в американских, а потом и мировых списках бестселлеров. Эмира – молодая чернокожая выпускница университета – подрабатывает бебиситтером, присматривая за маленькой дочерью успешной бизнес-леди Аликс. Однажды поздним вечером Аликс просит Эмиру срочно увести девочку из дома, потому что случилось ЧП. Эмира ведет подопечную в торговый центр, от скуки они начинают танцевать под музыку из мобильника. Охранник, увидев белую девочку в сопровождении чернокожей девицы, решает, что ребенка похитили, и пытается задержать Эмиру.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.