– А теперь ты живешь своей жизнью. – «Без меня», – мысленно добавил Данте.
– Да. И мне было бы легче, если бы ты не сидел на моей кровати.
– Мне завтра надо быть в Париже. Пришлось перенести совещание, и…
– Ты хочешь снова внести неразбериху в мою жизнь? – В ее голосе послышалось больше усталости, чем осуждения.
– Мне не пришлось затаскивать тебя в постель силой, Беатрис.
Ее щеки стали пунцовыми.
– Прости, я не виню тебя. Ты сделал все так, чтобы мне было легче уйти. Где документы, которые нужно подписать?
– Документы здесь, но…
– Что?
– Желтая пресса любит…
Беатрис напряглась, внезапно поняв, к чему он клонит и почему избегает смотреть ей в глаза.
– Прими мои поздравления.
Данте нахмурил брови.
– По поводу чего?
– Ведь ты обручен?
Мысли быстро крутились в голове. У него к ней какое‑то официальное дело. Вряд ли он приехал сюда лишь для того, чтобы сообщить ей о том, что у него есть любовница. Это и так понятно. Такой сексуальный мужчина, как Данте, не был рожден для воздержания.
Его прямой взгляд ни о чем не говорил, но Беатрис уже все поняла и согласилась с этим. Почти.
Однако следовало убедиться, что ее предположения верны.
– Не так ли?
Сделав паузу, Данте насмешливо процедил сквозь стиснутые зубы:
– Говорить об обручении несколько преждевременно. Я ведь еще не разведен.
Ресницы ее трепетали, как крылья бабочки.
– О, я просто…
– Твои предположения напоминают мне известную научную теорию о том, что если что‑то выглядит абсурдно, то это правда.
– Мое предположение вполне разумно, – возразила Беатрис, ненавидя себя за то, что ее наполнило чувство облегчения. – Когда‑нибудь ты снова вступишь в брак, тебе придется…
Да, ему придется. Потому что люди, окружавшие его, – семья, придворные – считают это его долгом. И теперь все его слова, все его действия будут на виду. И его личная жизнь больше ему не принадлежит.
– Так ты подумала, что я обручился, а потом переспал с тобой?
– Да, – не колеблясь, ответила Беатрис, и ее охватило чувство стыда. Ведь она понимала, черт возьми, что в любом случае она провела бы эту ночь с Данте. Ничто бы не смогло ее остановить. – Ты наследник семейных традиций, – бросила она.
Данте усмехнулся. Он вспомнил, как она была шокирована, когда узнала, что у его родителей были любовники. Для их семьи это было нормально.
– Может быть, ты присядешь? Я не буду кидаться на тебя.
– Нет. – Беатрис вжалась в угол. Они оба были обнажены, и если бы она села рядом с ним, то очень скоро бы и легла. – Ты приехал по поводу развода?
– Нет. По делам деда.
– Рейнарда? – Беатрис перестала теребить простыню, которую нервно прижимала к груди, и улыбнулась. Старый Король, когда с ним случился инфаркт, уступил место на троне отцу Данте. Рейнард был одним из немногих во дворце, рядом с кем Беатрис могла расслабиться.
Он обладал прекрасным чувством юмора, смешил Беатрис, а еще научил ее играть в шахматы.
– Как он поживает? – спросила Беатрис.
Лицо Данте помрачнело.
– О боже, что случилось? – воскликнула она.
– Он… жив, не волнуйся, – успокоил ее Данте. – Но он перенес еще один инфаркт.
– Какой ужас! – простонала она.
– Не надо паниковать, доктора сказали, что самое страшное уже позади.
– Передавай ему от меня привет и наилучшие пожелания. Мне хотелось бы увидеть его. С ним действительно сейчас все в порядке?
– Да, в порядке. И ты можешь его увидеть.
Беатрис с горечью рассмеялась.
– Вернуться в Сан‑Мачизо? Ты шутишь.
– Разве ты была там несчастна?
Беатрис постаралась сохранить невозмутимый вид.
– Я была там неуместна. – Она была нужна для того, чтобы рожать наследников, но ей не удалось забеременеть. Время шло, и надежды таяли. Данте, наверное, испытал облегчение, когда она заявила, что с нее достаточно.
Высоко подняв голову, Беатрис направилась к шкафу, достала шелковый халат и отбросила простыню.
– Я пыталась десять месяцев, – сказала она, отвернувшись от Данте. – Я старалась все делать правильно. Я старалась… – Голос ее сорвался, и невысказанные слова повисли между ними в воздухе.
Но Данте понял все без слов.
Беатрис затянула пояс на халате. Откинув волосы назад, она взглянула на Данте. Он смотрел на нее с неприкрытым желанием.
– Ты никогда не была неуместной во дворце, – промолвил он, не в силах отвести глаз от гибких форм ее тела, проступавших под тонкой тканью халата. – Я видел раньше у тебя этот халат? Он прекрасно подчеркивает цвет твоих глаз.
Глаза у Беатрис были такими голубыми, что сначала он подумал, что она носит цветные контактные линзы.
Беатрис натянуто улыбнулась.
– Я живу одна уже полгода. За это время я кое‑что себе купила.
– Но ведь ты сама ушла, Беатрис. Я не просил тебя делать это.
Глаза ее вспыхнули от гнева. Он так просто говорит об этом, а ей так трудно было это сделать. Ведь она любила его, а он ее никогда не любил.
– Ты даже не пытался меня удержать.
– А ты хотела бы этого?
– Даже если бы я забеременела, ребенок не смог бы помочь нам склеить наши разрушенные отношения. – Беатрис поймала себя на том, что смотрит на его губы, и с отчаянием осознала, что хочет его. Это желание пугало ее. – Я думаю, мы будем с тобой общаться отныне только через адвокатов, – добавила она, стараясь говорить невозмутимо.
