Счастье рядом - [22]

– О чем ты думаешь? – шепотом спрашивает Оскар.

– О Питере Пэне, – отвечаю я.

– Почему о нем?

– Мне читала книгу про него одна из медсестер. У нее были темно-русые кудрявые волосы и рот, похожий на вишню, – смеюсь я. – Она была действительно красивой.

Глаза Оскара блестят в темноте.

– Ты действительно красивая, – шепчет он, и я чувствую, как мои щеки краснеют. – Она читала тебе вслух?

– Да, меня это успокаивало, когда я не могла дышать.

– Почему ты не могла дышать?

– Мое сердце – это лишь часть проблемы, – говорю я и напряженно перебираю пальцами. – У меня отсутствует легочная артерия.

– Что? – Оскар смотрит на меня огромными глазами. – У тебя отсутствует легочная артерия?

Это странно: если с дырой в сердце людям все более-менее ясно, то отсутствие артерии их добивает.

– Да, у меня нет легочной артерии.

– Но… я думал… – он лишился дара речи, мне даже стало смешно. – Хорошо, значит, донорского сердца будет недостаточно…

– Верно, – отвечаю я. – Мне нужна трансплантация сердечно-легочного комплекса.

– Тогда можно было бы что-то сделать?

– Нет, нельзя.

– Почему?

Готова поспорить, Оскар был именно тем ребенком, который бесконечно задавал вопросы. Полагаю, он доводил этим родителей до сумасшествия. И я уверена, он был обворожителен. Маленький мальчик со светлыми волосами, огромными светло-голубыми глазами, которые с любопытством смотрели на мир. Мне кажется, он хотел понять все.

– Тесс?

– М-м? – я словно пребываю в другом месте.

– Почему трансплантация сердечно-легочного комплекса не решила бы проблему?

– Потому что у меня группа крови с отрицательным резус-фактором. – Будто это все объясняет.

– И это плохо, потому что?..

– Потому что это дурацкий отрицательный резус-фактор. – Я прячусь от взгляда Оскара. – Потому что поможет только донор с отрицательной нулевой группой.

– Я ничего в этом не понимаю, – Оскар смотрит на меня растерянно.

– Поверь, это ужасная группа крови.

– Ну, а если все-таки найти подходящего донора?

– Прекрати, – останавливаю я его. – Мне бы хотелось, чтобы все было по-другому, но все так, как есть.

– Но чисто теоретически это было бы возможно, – говорит Оскар.

– Этого никогда не произойдет.

– Но почему? Я думаю…

– Я умру, Оскар, – перебиваю я его и кладу свою руку поверх его. – Я долго ждала чуда, но его так и не произошло. Это отвратительно, но что есть, то есть. – Я вижу слезы в его глазах, и он спешно их вытирает, чтобы они не скатывались по лицу. – Но даже если бы нашелся идеальный донор, меня, скорее всего, убила бы сама трансплантация.

– Ты не знаешь этого, – почти беззвучно шепчет он.

– Знаю, – улыбаюсь я. – Я знаю, ты не хочешь это слышать и не хочешь говорить, но это была бы напрасная трата органов.

– Но…

– Я. Умру.

Снова нас окутывает тишина. Я разглядываю напряженного Оскара и вижу возражение в его глазах. Он берет меня за руку и притягивает к себе. Я лежу на его плече, слышу биение его сердца и чувствую его дыхание. Слезы разбивают твердый панцирь и вытаскивают из глубины души самые давние воспоминания. Я вспоминаю детское отделение, где на окнах нарисовано много маленьких пчелок и облачков. Все было ярким, а моя маленькая сестра лежала со мной в кровати. Она плакала, а я ее успокаивала. Тогда я была для нее героем, а сейчас мы чужие, и у нас нет ничего общего, кроме адреса. Скоро и он станет только ее. Я вспоминаю пухлые щеки Лариссы и большие слезы на глазах, которые больше не будут плакать обо мне.

Не могу сказать, как долго я лежу в объятиях Оскара, прижавшись к его теплому телу, но начинаю дышать спокойнее. Как будто я выплакала все слезы. От них футболка Оскара насквозь мокрая и прилипает к его телу. Он нежно целует меня в лоб, и эти прикосновения как удар током, который никак не закончится.

– Это нечестно, – говорит он хриплым голосом.

– Да, нечестно.

Глаза Оскара блестят как стекло, а голубизна похожа на непостижимый океан. Слезы скапливаются на ресницах, пока их не становится слишком много. В эту секунду надежда умирает в его глазах.

– Значит, ты умрешь. – Я киваю. – Но я только нашел тебя.

– Прекрати, Оскар, – я немного отодвигаюсь от него. – Может, будет лучше, если мы…

– Даже не думай говорить это, – колко произносит он и вытирает слезы с лица. – Я не уйду.

– Я не хочу делать тебе больно…

– Но если ты попросишь меня уйти, то сделаешь мне больно. – Меня трясет от мурашек. – Что бы ты сделала, если бы это случилось со мной? – спрашивает он напряженно. – Ты бы ушла?

– Конечно, нет, – отвечаю я и чувствую, как единственная слеза скатывается по щеке, оставляя холодную линию на моем лице.

– Итак, что я могу для тебя сделать? Что тебе нужно?

Пару секунд мы смотрим друг на друга, а затем я говорю шепотом:

– Мне нужен друг до гроба.

Воздушный замок

Оскар держит меня. Или я его. Или мы держим друг друга. Может быть, потому что нечего сказать. Я думаю, не со многими людьми можно просто поговорить. Я имею в виду по-настоящему. О вещах, которые не хочется рассказывать, или когда думаешь, что такие вещи не стоит озвучивать. Сложнее только одно – молчать. С Оскаром у меня получается и то, и другое. Мне кажется, с ним можно делать абсолютно все.