Повеселились мы вчера на славу, и, бог ты мой, как мне теперь паршиво! В голове шум, будто ремонтируют дорогу, язык — кусок ковра с длинным жестким ворсом. Вообще-то я не планировал набираться, но отмечали уход Мишель, вот я и дал слабину. Если трудишься в гостиничном бизнесе высшего класса, этого не избежать: вокруг тебя сплошной разгул и беспутство — к концу тяжелого долгого дня ты, работник сферы обслуживания, просто жаждешь наклюкаться.
Под занавес пили в «Саманте» на Оксфорд-стрит. Там вечно обитают гостиничные служащие — любители наливать шары и гулять до поздней ночи. Место известно всем, кто работает в крупных столичных отелях. Предъявляешь служебный пропуск и без проблем входишь. Вчера нас собралась целая тьма — пили за успехи Мишель. Ее знают все. Около года она проработала бок о бок со мной на ресепшн, а сейчас переходит в «Клариджез». Или в «Дорчестер»? Мишель говорила много раз, но я никак не запомню.
В общем, вечер удался на славу. Теперь пойдут слухи. Джеймс, заведующий отделом закупок — он частенько наполняет бормотухой пустые бутылки из-под «Шато Ротшильд» 1982 года, чтобы произвести впечатление на подружек, которых приводит домой, — куда-то удалился с официанткой. Одну горничную вырвало. И самое интересное: мне сообщили, будто какая-то девица из хозяйственной службы видела, как Мишель делает минет Адриану, управляющему. Вот это да! Если бы вы знали Адриана, клянусь, не поверили бы собственным ушам. Он из тех пижонов, что поступили к нам, пройдя «савойскую» школу: рубашки в полосочку, запонки для манжет, лосьон после бритья с цитрусовым ароматом… Словом, и в голову не придет, что подобный тип готов спустить штаны в мужской уборной на Оксфорд-стрит.
Впрочем, я достаточно долго работаю в гостиницах, чтобы судить о людях по внешности. Чопорные ребята в костюмчиках, как нередко оказывается, привозят с собой целые портфели презервативов и порножурналов; парни сомнительного вида пьют минералку и рано ложатся спать, а затащить в постель служащих стремятся, как правило, замужние женщины. И первых, и вторых, и третьих кое-что объединяет. Объединяет то, чем грешит каждый, кто останавливается в отеле: все воруют. Телевизоры, чайные ложки, пепельницы, напитки из honour-баров[1], «Кит-кат», чипсы, ковры, мебель, произведения искусства. Попадаются чудаки, которые раскошеливаются на три тысячи пятьсот фунтов за сутки (не включая завтрак) и при этом мочатся в бутылочку из мини-бара, дабы не платить за выпитый из нее виски «Тичерс».
Вчерашний поступок Мишель любопытен прежде всего тем, что сегодня у нее с Адрианом интервью по выяснению причин ухода. На таких заключительных беседах управляющий либо начальник отдела кадров обычно рассказывает, в чем ты силен, в чем слабоват, советует, что не мешало бы в себе исправить, а какими достоинствами можешь по праву гордиться. Вот бы стать мухой и посидеть во время их разговора на стенке! Скорее бы одиннадцать! Сегодня хоть есть чего ждать.
В это утро, когда я вхожу, в вестибюле тишина. Моего сменщика Бена, который всю неделю дежурит ночью, нигде не видно. Я знаю, что на пару минут опоздал. На часах семь ноль пять, когда, повесив пальто в гардеробе для персонала, я иду вверх по лестнице назад, к регистрационной стойке. Все равно он еще не мог уйти — должен был дождаться меня и устроить мне допрос о вчерашнем.
— Эй. Дерек! — окликаю я швейцара, который что-то плоховато выглядит для человека, всю ночь просидевшего в мягком кожаном кресле. — Не в курсе, где лоботряс портье?
— Бен, что ли? — спрашивает Дерек.
— Он самый.
— В служебку не заглядывал?
— А, точно.
За стойкой расположен тесный кабинетик, где служащие выписывают счета, получают факсы и корпят за компьютером над планом размещения, который вечно меняется и вечно действует на нервы. Клаустрофобная клетушка; днем из-за «ароматов» растворимого кофе, черствого печенья и несвежего дыхания в ней стараешься надолго не задерживаться. Ночью же длинный стол с гладкой поверхностью можно использовать и в качестве кровати. Бену уже влетало за то, что он любит поспать в дежурке. Портье — первый человек, которого видят постояльцы, входя в гостиницу. А наш отель первоклассный, номер в сутки здесь стоит от двухсот до двух тысяч фунтов. Физиономия портье должна излучать довольство; на ней недопустимы складки, помятости и отметины от стэплера.
Вхожу. Разумеется, он тут. Лежит на спине, рот открыт. Ловит мух.
— Эй, Бен, скотина! Вставай! — кричу я.
