Отель Вавилон - [2]

Ну и резко же парнишка подскакивает!

— Что? Черт! — Мгновенно приходит в себя, будто получил по хребту электропогонялкой для скота. — Простите? A-а, елки, ты… — бормочет он, проводя руками по прямым каштановым волосам. На лице облегчение — накрыло не начальство. — Лег вздремнуть буквально на пять минут. Вроде есть немного времени до того, как из Хитроу повалят приезжие с ночных рейсов.

— Ну да, ясное дело.

— Честно тебе говорю: я тут совсем недавно! — пытается доказать он, потирая лоснящиеся лацканы пиджака. — Лучше расскажи, как проводили Мишель.

Передаю сплетню о Мишель и Адриане, и Бен прыскает со смеху. По его мнению, истории забавнее он не слышал целую неделю.

— Думаешь, речь у них пойдет о ее методах? И она получит достойную оценку?

Он говорит: хоть оставайся до одиннадцати, чтобы увидеть, как Мишель явится на беседу, и просит позвонить ему после и посвятить во все подробности.

Ночь, по его словам, прошла спокойно. Серьезных неприятностей, с которыми он не мог бы справиться, не возникло. В баре двое напились, еле-еле выпроводили, а в три ночи по вестибюлю прошлась девица, неся в руке пластиковый пакет, наполненный блевотиной — с таким видом, будто это модный аксессуар. Где искать проституток, когда подойдет время освободить номера — добровольно или по принуждению, — помнит якобы Дерек. Сам Бен-де не обратил на них внимания. Но мы оба знаем, что он просто был или в баре — заправлялся водкой, дабы дотянуть до конца смены, — или в служебке. Растянувшись, отдыхал на столе.

Улыбаюсь. Сменять Бена — сплошная нервотрепка: парень активно отлынивает от работы, и ему пока все сходит с рук. Даже не просто нервотрепка; наглость Бена прямо-таки бесит. Особенно сегодня, когда я с такого похмелья.

— Еще что-нибудь, о чем мне следует знать? — спрашиваю я, играя с мятными конфетами для клиентов и щелкая бесплатной фирменной ручкой.

— Больше вроде ничего, — отвечает Бен. — Только вот, по-моему, сегодня явится какой-то янки. Техасец. — Оголяет в улыбке зубы. — Звяк-звяк-звяк.

— Да, верно, — говорю я, немного оживляясь.

— Еще как верно. — Бен улыбается, потирая руки. — Техасцев любят все.

— До вечера, — говорю я, легонько толкая его.

— Ага, — отвечает он, поднимая воротник куртки.

— До семи.

— Да, естественно. — Бен шмыгает носом. — Позвони мне, когда придет Мишель. — Подмигивает. — Я буду скучать по ней.

— А я думал, твое сердце принадлежит Джеки.

— Так оно и есть, приятель, — произносит Бен, тыча в меня указательным пальцем. — Увидимся.

— Ага, — говорю я в некотором изумлении.

Понимаете, Бен крутит роман с Джеки, хорошенькой управляющей хозяйственной службой, по меньшей мере три месяца. Пару раз я даже оставался вместо него за стойкой, — когда, насколько мне известно, он убегал к Джеки. Сценарий их встреч не меняется. Она звонит нам и говорит, например: «Надо проверить номер двести двенадцатый». Бен мчится вверх по лестнице, как пес на собачью свадьбу, они вешают на дверь табличку «Не беспокоить», около получаса этим занимаются, а потом Джеки отправляет горничную убраться в номере. Интрижка не прекращается, вот я и подумал: наверное, это любовь, во всяком случае, что-то подобное. Очевидно, нет.

Раздумывать времени нет — как только Бен исчезает из виду, звонит телефон.

— Здравствуйте! Ресепшн! — весело, будто после семи кружек пива, восклицаю я.

— Здравствуйте, — отвечают с американским акцептом. — Я из номера пятьсот четырнадцать.

— Доброе утро, сэр.

— Примерно полчаса назад я заказал на завтрак бифштекс, его до сих пор нет.

— Мне очень жаль, сэр. А вы звонили в отдел обслуживания номеров?

— Отдел, беспредел! — ворчит постоялец. — Я звоню и звоню, никто не поднимает трубку, а теперь меня переключили на вас.

— Все правильно, сэр. Это происходит автоматически после трех-четырех неотвеченных звонков.

— Ну, так сходите и выясните, в чем там дело.

— Видите ли, я не могу, сэр.

— Не можете или не сходите? — спрашивает клиент, начиная повышать голос. — Через час у меня крайне важная встреча. Если бифштекс не принесут до моего ухода, виноваты окажетесь вы вместе с вашим отелем, и я потребую возместить причиненный мне ущерб.

— Да, сэр.

— Не дакайте мне, — рявкает постоялец, не на шутку расходясь. — Лучше примите меры!

— Сию минуту, сэр, — отвечаю я.

— Чудесно! — орет он и кладет трубку.

— Обслуживание номеров? — интересуется Дерек с кожаного кресла.

— Угу. Американец заказал бифштекс.

— Опять, — ворчит Дерек. — Почему у них вечно проблемы? Великий труд — сварганить на завтрак яичницу с беконом! Сходить к ним?

— Не беспокойся, приятель, — говорю я, прикидывая, что во время похода на кухню смогу быстренько выпить чашку кофе. — Я сам.

— Ступай, — милостиво позволяет он. — Буду за хозяина, пока не вернешься.

Дерек славный человек. Работает швейцаром и ночным портье двадцать с лишним лет, пять последних — в нашем отеле. Пост получил по наследству от дяди. Эта гостиница более престижная, чем четырехзвездочная развалина за углом, где Дерек трудился раньше. Он постоянно твердит, что свое место тоже передаст кому-нибудь из трех сыновей. За неделю ему в карман, бывает, попадает более тысячи фунтов — такую работу, конечно, лучше бы сохранить за семьей. Однако все меняется. Те времена, когда посты консьержей и швейцаров переходили от отца сыну, почти миновали. Ультрамодные отели типа «Сандерсон» или «Метрополитен» все больше предпочитают, чтобы у их парадного входа красовались мужчины-«экспонаты» с подиума, а другие гостиницы охотно становятся звеньями крупных корпораций, для которых традиции больше практически ничего не значат.