Счастье приходит летом - [16]

— Кэйси, ты меня до смерти напугал. Я не слышала, как ты ушел из спальни. Почему ты меня не разбудил?

Мальчик пожал плечами. На нем все еще была пижама. «Др-р-р-р» — и его грузовичок с натужным ревом полез на песчаный холмик.

— Если в другой раз раньше меня проснешься, разбуди меня обязательно, ладно?

Он кивнул ей в ответ.

— И вот еще что: никогда не уходи без меня со двора, ты слышишь?

— Ага. — Он поглядел на нее с ангельской улыбкой, и Джоанне ничего не оставалось, как прижать его к себе и расцеловать в гладкие щечки.

— Бедненький мой ягненочек, ты, наверное, умираешь с голоду. Ведь вчера вечером ты даже не поужинал.

— Я уже съел два печенья.

— Печенье? На завтрак? — Джоанна застонала и с гневом поглядела в окно на втором этаже. Там колыхалась занавеска, как будто ее только что опустили. Никто не просил Майкла кормить ребенка, но разбудить-то ее он мог? Послушай меня. Я сейчас приготовлю роскошный завтрак. Ты, если хочешь, побудь пока тут и поиграй. Минут через пятнадцать я тебя позову.

После завтрака они взяли с собой бутерброды и отправились на пляж, оставив дом в полное распоряжение Майкла. Погода была чудесная, ярко сияло солнце, и уже становилось жарко. Они поехали в Катама-Пойнт.

Кэйси никогда раньше не видел океана, и шумные волны прибоя сначала напугали его. Но вскоре он освоился и плескался в воде, как будто всю свою жизнь только и делал, что жил на этом острове и купался в океане. Вместе с Джоанной он строил замки из песка, вместе они искали красивые камушки и ракушки. Потом они перекусили и снова пошли купаться.

К полудню, однако, мальчик выглядел утомленным. Дело было не только в том, что палило солнце. Кэйси заскучал без сверстников, не зная, чем еще заняться на пляже.

Однако Джоанне не хотелось возвращаться в коттедж. Слишком неуютно ей там было, и, как ни боролась с собой, она ничего не могла с этим поделать. Чувствуя себя беглянкой, она села за руль и поехала в Ок-Блафс.

В начале века это был респектабельный курорт, но теперь все заполонили сувенирные лавки, кафе и бары, и городок потерял былую элегантность. Но Джоанна все же любила Ок-Блафс — живописные домики, красивые, как пряники, смотревшие на кривые улочки сквозь готические окна; ей нравились крошечные балкончики и цветы в ящиках под окнами. Кэйси тоже пришел в восторг от этих домиков, они казались ему сказочными.

Мальчуган весь сиял от удовольствия, когда они наконец добрались до аттракциона, который Джоанна приберегла напоследок: «Летучие кони» — ярко раскрашенная карусель, старейшая в стране.

Усадив Кэйси на одного из коней и убедившись, что он не упадет, Джоанна уселась на другого коня рядом с ним. Они катались под звуки музыки, потом музыка кончилась, и карусель остановилась. Потом снова играла музыка, и они опять катались круг за кругом, и казалось, их путешествие не кончится никогда.

Джоанна слушала смех своего сына и радовалась за него. И в то же время никак не могла прогнать непонятную грусть. Боль утраты за несколько месяцев, прошедшие после смерти Фила, поутихла, хотя изредка она вдруг снова испытывала страдание. Но сейчас причина ее грусти явно другая. Она как-то связана с… каруселью. Конечно: именно Майкл впервые привел ее сюда, когда ей было шестнадцать лет и когда она ничего, кроме отвращения, к нему не испытывала. И, однако, сегодня у нее такое чувство, будто она безвозвратно потеряла что-то дорогое… На следующий год Майкл, свесившись с карусельного коня, читал ей стихи Байрона — по строчке всякий раз, когда проносился мимо нее, — а она стояла и смеялась… И снова здесь Майкл посадил ее на коня тем последним летом — и по-рыцарски целовал ей кончики пальцев, вручая уздечку… Глаза у Джоанны вдруг словно заволокло туманом, а кони все продолжали свой бег в никуда.

Только когда карусель остановилась, Джоанна почувствовала облегчение. Она повела Кэйси на набережную, и там они нашли ресторанчик со столиками под открытым небом. Они заказали аппетитные гамбургеры и жареную картошку, однако, едва Джоанна вспомнила, что скоро придется вернуться в коттедж и встретиться там с Майклом, у нее пропал аппетит. Наклонив голову, она стала массировать заболевшие вдруг виски, но это не помогло. Да и разве могло помочь?

— Джоанна? Джоанна Скотт?

Джоанна подняла голову, по давно забытой привычке откликнувшись на свое девичье имя. К ней приближалась полногрудая, рыжеволосая, невероятно веснушчатая женщина лет двадцати пяти.

— Мэг?

Женщина кивнула и приветливо засмеялась.

— Боже, кого я вижу! Я думала, что обозналась. Как ты, Джо?

Мэг была местная жительница, ее дом стоял на берегу той же лагуны, что и коттедж отца. Джоанна подружилась с ней, когда приезжала сюда раньше.

— Ничего. А как ты?

— У меня все хорошо. Что ты тут делаешь?

— Отдыхаю в доме у отца. Он на лето поехал с Вив в Калифорнию.

— Вот здорово! — Мэг просто сияла от радости, а ее волосы, такие же неугомонные, как и она сама, рассыпались на ветру огненными локонами. — Джо, а это твой сынишка?

Джоанна гордо кивнула:

— Да. Кэйси, это моя старинная подруга Мэгги Трент.

— Я уже пять лет как Макгонигл. Какой же он очаровашка! Здравствуй, Кэйси, — обратилась она к мальчику. На губах Кэйси, измазанных томатным соусом, появилась улыбка. — Тебе, наверное, столько же лет, сколько и моему Полу. Тебе четыре года?