Счастье на высоких каблуках - [39]

Большой и теплый, он засопел ей в ухо.

– Привет, ты как, лучше? – спросила она.

– Выписываюсь.

Марина вздохнула. К радости примешивалось что-то неуловимое, какое-то странное чувство. Оно гнездилось в районе солнечного сплетения и было подлым и гаденьким. Марина оперлась на оконную раму и скосила глаза. Дима стоял на тротуаре возле своего «Мерседеса», с кем-то разговаривал, потом взял еженедельник и, положив его на капот, что-то нарисовал и сделал какие-то пометки.

– Сейчас я поговорю с врачом, – сказала Марина, – можно ли тебе ехать домой. И если будет можно, поедем.

– Я скучал, – сказал он, проводя ладонью по ее попе.

Она провела рукой по его избитому лицу, муж поймал ее пальцы губами.

– Я люблю тебя, Марина, – сказал Виталик.

– Я тебя тоже люблю, – сказал она, обнимая его за спину и целуя в ухо.

В палату вошел врач.

– Умоляю тебя, никуда не выходи, – сказала Марина, подкладывая под бок супругу подушку, – ты дважды чуть не погиб. Я не переживу, если с тобой что-то случится.

– Марина, – сказал Виталик и сел на диване, – пойми, я же мужчина. Я должен тебя защищать. А ты говоришь: «сиди дома, не высовывайся, чтобы с тобой ничего не случилось».

Марина повернулась к нему.

– А ты можешь меня защитить? – спросила она. – Можешь?

Он молчал.

– Я понял, что ты хочешь сказать, – обиделся Виталик и лег на диван лицом к стене.

В Марине вдруг начало расти бешенство, с которым она не сумела справиться. Ей нужно искать Игоря, ей нужно еще раз перерыть квартиру, потому что фотография там, где-то там, ее сестра пропала, но вместо этого она потратила полдня, нянча это великовозрастное дитя, которое с готовностью выносило мусор.

Более того. Она боялась оставить его одного. Он мог начать «самостоятельное расследование», он мог поехать к родителям и сказать лишнего, он мог…

Ее телефон зазвонил.

– Выходи, – сказал Дима, – пойдем искать в квартире по третьему кругу. Фотография где-то там. За твоим мужем проследят.

Дима не стал говорить, что лес прочесан вдоль и поперек, и даже пару раз казалось, что собаки взяли след, но все было тщетно – Лену не нашли.

– Иду, – сказала Марина в трубку.

И все опять стало хорошо. Спокойно и правильно. Виталик повернулся, и на лице у него появилось странное выражение.

– Кто звонил? – спросил он.

– Любовник покойной Жанны, – честно ответила Марина, – отдыхай. Все будет хорошо.

Она вышла из квартиры.

Лена услышала лай собак и вскочила на ноги. Затекшие и замерзшие конечности заболели. Время от времени Лена массировала ноги, ни на что не надеясь, но все равно большой палец ноги она, казалось, ночью отморозила, и он почти ничего не чувствовал. Лена покачнулась и уперлась рукой в глиняную стенку.

– Я здесь, здесь, сюда! – кричала она.

Собаки – это хорошо. Это надежда. Лай начал удаляться. Лена принялась колотить руками по стенкам ямы. Звуков не было слышно.

– Я здесь! – продолжала кричать она.

Откуда-то из глубины души пришло понимание, что это ее ищут. И все те качества ее сестры: настойчивость, привычка доводить дело до конца, не считаясь с затратами, бесшабашность и умение работать по восемнадцать часов в сутки – все, что так раздражало Лену в Марине, чего она не могла никогда достичь и постичь, стало хорошим, нужным и правильным. Потому что именно в этом сейчас таилась надежда. Потому что в целом мире у Лены не существовало больше человека, на которого она могла бы рассчитывать. Никто и никогда не найдет ее в этой яме. Кроме сестры и ее друзей.

В воздухе пахло свежестью и сыростью. Земля после дождя размокла, и Лена чуть не зарыдала в голос, сообразив, что дождь смыл все следы, все запахи, которые она оставила, когда ее волокли по лесу.

Лай слышался все дальше и дальше, потом совсем затих.

– Я вам больше ничего не скажу, – сказала Леденцова, и в ее голосе прорезались истерические нотки. – Ни слова. Что вам нужно? Почему вы преследуете меня?

– Просто скажите всю правду до конца, и все дела, – сказал Дима.

Леденцова повернулась и быстро пошла по супермаркету, толкая тележку, потом бросила ее и пошла просто так.

В следующем проходе Марина нагнала ее и пошла рядом.

– Виталик – мой муж, и на него уже дважды покушались.

– Ваш муж – кобель. Кому он нужен, чтобы на него покушаться? – сказала Леденцова. – Он всем подряд глазки строил. Пикапер чертов.

– Глазки строить – это не преступление, – ответила Марина.

– Это внушение необоснованных надежд, – сказала Леденцова. – И уже одно это нехорошо. Тем более, – она запнулась, – не для всех эти надежды были необоснованными.

Взгляд у нее стал виноватым. Марина молча смотрела на нее. Женщины остановились.

– По-моему, Александра была любовницей вашего мужа. Некоторое время. Потом он ее оставил, и у бедняжки началась депрессия.

– Это ваши домыслы или у вас есть какие-то основания так думать? – спросила Марина. – Поймите, все думали, что и у вас с моим мужем все зашло далеко. А оказалось, это не так.

– Возможно, – сказала Леденцова, – но некоторое время он строил ей глазки очень активно. Мне сообщили даже, что они обнимались в коридоре. Это так, чтобы меня уязвить. Я же стала на работе посмешищем. Но свечку, как вы понимаете, никто не держал.