Счастье™ - [88]

А как Мэй? Как Эдвин? И самое главное – как Мэй и Эдвин?

К сожалению, у них ничего не вышло. Почему? Все дело в капусте. Вареной капусте. У итальянцев есть выражение – «cavoli riscaldati», что значит «разогревать капусту». Иными словами, пытаться возродить прежнюю любовь – все равно что подавать на стол подогретую вчерашнюю капусту. Разогретая капуста – безвкусное неаппетитное месиво. Ничего не выйдет. Так и получилось в нашем случае. Мэй Уэзерхилл ушла из «Сутенира», сейчас она – главный редактор «Ки-Вест Букс». Летает первым классом и даже умудрилась переманить нескольких популярных авторов у мистера Мида. Сейчас «Сутенир» отсылает макулатуру в «Ки-Вест».

– Хочет войны? Она ее получит! – вопит мистер Мид.

А что же Эдвин?

Он по-прежнему работает в «Сутенире», по-прежнему редактирует, по-прежнему недоволен, по-прежнему строит тайные планы и по-прежнему мечтает все бросить. Порой получает открытки от Мэй, полные иронических комментариев и небольших общих секретов, но даже их дружба стала скорее ностальгией. Они частенько видятся на презентациях или книжных выставках, и между ними всегда вырастает стена неловкости. Грустное молчание. Они утонули в море мокиты. Эдвин спас мир и потерял лучшего друга.

Здесь не будет концовки «жили они долго и счастливо». В том-то, я считаю, и суть.

ПОСТСКРИПТУМ На горе

Эдвин Винсент де Вальв, в мятом галстуке, с портфелем в руке, выскочил из метро на перекрестке Фауст и Броад-вью, точно суслик в огромный каньон.

Утро еще раннее, но уже погрязло в трясине усталости и городской скуки. День намечался жаркий и сонный – в такие дни даже таксисты равнодушны. Они, конечно, могут вас обругать, но сразу ясно, что не от души. Вам кажется, их мысли где-то далеко – высоко, в кайме городского горизонта, где солнце насмешливо блестит золотом на крышах, вечно манящее, вечно недостижимое.

По команде светофора Эдвин перешел Гранд-авеню и подумал, как обычно в это самое время на этом самом месте: «Ненавижу этот ебаный город!»

В его кабинете (бывшем кабинете Мэй, что до сих пор хранил ее тепло) ждала стопа рукописей. Эдвин сел и принялся за сизифов труд, которым была его жизнь. Последний стажер выдержал всего шесть дней, и гора макулатуры выросла, как никогда.

Здравствуйте, мистер Джонс. Я прислал художественный роман – первую часть трехчастной трилогии, где все повествование ведется от лица семейного тостера…

Уважаемый (-ая) сэр (мадам). После внимательного рассмотрения…

Эдвин почти управился с первой стопкой, когда заверещал телефон. Звонила врач из больницы Силвер-Сити.

– Можно поговорить с мистером де Вальвом? – спросила она.

У Эдвина сжалось сердце.

– Насчет Джека? – Он ждал этого звонка, а когда наконец дождался, к его удивлению оказалось, что ему страшно гораздо сильнее, чем он думал. – Он уже?..

– Нет, но мы перевели его в Феникс. Он написал, что вы его ближайший родственник. А если дословно, «прямой наследник, который не получит ни тощего цента моих денег». Так написано в анкете. Мистер де Вальв, болезнь начала прогрессировать. Поражены печень и гортань, болезнь вызвала коллапс капилляров, отвечающих за…

– Простите, но я не понимаю медицинских подробностей. Перестаньте, прошу вас.

– Правый глаз ослеп, левый видит очень плохо. Вот срань.

– То есть он… Он может читать?

– Нет, он практически слепой.

– Значит, он умер.

Докторша подумала, что плохо расслышала:

– Нет, не умер. Но, боюсь, ему недолго осталось. Он просил не звонить вам, но это наш долг. Ваш отец может не дожить до утра.

– Он не отец мне, – начал было Эдвин, но вместо этого сказал: – Значит, больница в Фениксе. Можете дать адрес?

Самолет приземлился, когда солнце уже садилось. Пассажиры проталкивались через терминал, волочили чемоданы, спотыкались на эскалаторах и огрызались друг на друга самым непросветленным образом. Эдвин прилетел налегке, быстро пробрался сквозь толпу к «Выходу для прибывших пассажиров» и мимоходом подумал: «Потрясающее выражение: выход для прибывших».

Такси обошлось в полсотни баксов, госпиталь располагался аккурат на другом конце города. Эдвин торопливо прошел через главный вестибюль, в антисептическую тишину южного крыла здания. Персонал называл это отделение «крылом смертников».

– Джек Макгрири? – спросила дежурная сестра. – Он ваш отец?

– Да. Наверное. Где он?

– Первый этаж, сто вторая палата. По коридору вторая дверь слева. Подождите! – Эдвин уже бежал по коридору. – У вас только десять минут!

– Вот и хорошо. Больше мне и не надо. Я просто приехал попрощаться.

И пожелать доброго пути. И поблагодарить. И передать привет Оливеру Риду. И сказать что буду скучать. Что всегда буду помнить. И еще целую кучу избитых и таких важных банальностей.

Но палата оказалась пуста.

Сбежал. Свисают оторванные ленты осциллографа, откинуты простыни, открыто окно. Мерцающий телевизор отбрасывает голубоватое эхо на кровать, звук выключен.

– Ушел, – произнес потрясенный Эдвин. – Сбежал.

Он медленно вернулся к медсестре.

– Мистер Макгрири исчез.

– Опять? Простите ради бога. Он то и дело сбегает. Мы следим за ним, а он постоянно пытается улизнуть. Я сейчас за ним пошлю. Известно, где он. На горе.