Счастье - [14]
Сор Окчу все время убеждала себя, что она раз и навсегда решила больше никогда не встречаться с Дин Юсоном, что она начнет новую жизнь без него. Однако это не приносило облегчения.
— Ты сумела проявить себя на войне, — продолжал Ди Рёнсок, — так неужели ты спасуешь в мирные дни? Мы верим, что ты будешь достойна памяти своих родителей.
— В военное время на моем месте так поступил бы каждый. Но вот сейчас не знаю, сумею ли я преодолеть все трудности.
Женщинам понравилась скромность Сор Окчу, и они с симпатией смотрели на девушку. Но Сор Окчу заговорила уже о другом:
— Дядюшка, какой громадный завод вы построили!
— Это правда, завод большой, не то что довоенный. Теперь мы здесь можем выпускать станки, турбины и другие машины, — ответил с гордостью Ди Рёнсок.
— А остался ли здесь кто-нибудь из прежнего медперсонала больницы?
Сор Окчу не терпелось встретиться со своими бывшими сослуживцами.
— Конечно, остались. И главврач прежний, кое-кто из врачей снова сюда вернулся, да и несколько медсестер, кажется, есть прежних.
— А дядя Ли Сондок по-прежнему работает председателем партийной организации?
— По-прежнему. Иногда встречаемся с ним. Все тебя вспоминали.
— Мне не терпится пойти на завод. Хочется поскорее увидеть и главврача, и Ли Сондока, да и всех остальных.
Сор Окчу попыталась встать.
— Не спеши, успеется. Сегодня лучше отдохни с дороги.
Вслед за Ди Рёнсоком все в один голос заговорили, что сегодня Сор Окчу нужно отдохнуть.
— Нет, мне хочется повидать всех именно сегодня, — твердо заявила Сор Окчу и встала. Охая и ахая, встали и женщины. Жена Ди Рёнсока еще раз попыталась удержать Сор Окчу, но, пообещав скоро вернуться, девушка вышла на улицу.
— Ну и характер, вся в отца. Что ж, тогда пойдем вместе, — сказал Ди Рёнсок, выходя из дома.
За ними вышли и остальные. Женщины наперебой приглашали Сор Окчу к себе в гости.
3
Последний обход дежурного врача закончился, и отделение погрузилось в тишину, нарушаемую лишь журчанием воды в отопительной системе.
Дин Юсон был один в своей комнате, предоставленной ему в отделении. Он рано поужинал в столовой и, вернувшись к себе, долго сидел, погруженный в свои мысли.
По предложению врача Мун Донъира и старшей медсестры Ра Хигён для Дин Юсона была обставлена комната рядом с ординаторской. Стены тут оклеили обоями, поставили кровать, письменный стол, раздобыли и настольную лампу. Кроме того ему дали красивое покрывало — Еедь у него после демобилизации ничего не было. Покрывало сразу придало комнате уютный вид. Врачи назвали его жилище «жениховой комнатой».
Дин Юсон вот уже который раз принимался писать письмо Сор Окчу. Но письмо не ладилось. Написав несколько строк, он вдруг останавливался и надолго задумывался.
Нет, он не сомневался в своей любви к Сор Окчу. Он полюбил ее еще на фронте, продолжал любить и сейчас. Но чтобы доказать свою любовь, думал он, я должен ее вылечить. Я врач, более того, врач отделения восстановительной хирургии, и я обязан вылечить свою любимую. Но пока я беспомощен. И знаний не хватает, и опыта, да и вся наша медицина еще не готова дать ответ, как излечить инвалидов войны. И он злился на свое бессилие, поэтому-то не решался писать. Вот и теперь, положив ручку, он сидел, погруженный в раздумья.
В дверь громко постучали, вошел доктор Мун Донъир.
— Ну как, нравится комната?
Вслед за доктором вошли Ра Хигён и еще две медицинские сестры с цветами.
— Говорят, что на новоселье приходят со спичками[5], но мы принесли цветы, — сказала Ра Хигён и поставила на стол вазу с цветами.
— Ну что вы… — смутился Дин Юсон.
— Извините, не помешали?
— Нисколько. Наоборот, я вам очень рад и благодарен за все.
— Вам теперь предстоит много забот в связи с созданием отделения восстановительной хирургии.
— Ничего, товарищи помогут. Я, кажется, в рубашке родился: мне всегда везло на хороших людей. И на фронте тоже.
И ему вспомнились и Чо Гёнгу, и Сор Окчу, и Гу Бонхи, и многие другие, кто помогал ему на фронте в его работе.
— Товарищ Юсон, сегодня в первой палате вы установили несколько тренажеров для ног. Они больным очень понравились. И профессор остался доволен.
— Правда?
— В следующий раз, когда будете устанавливать подобные аппараты, зовите и нас. У нас медсестры тоже в этом кое-что понимают, — с кокетством, которое трудно было в ней предположить, сказала Ра Хигён, и разговор невольно перешел на организацию работы в отделении.
Настенные часы в коридоре пробили десять, все встали.
— Товарищ Юсон, если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь без стеснений, — сказала на прощание Ра Хигён.
Дин Юсон снова остался один. Его, конечно, радовало сердечное отношение к нему коллег. Но вот мысли снова вернулись к Сор Окчу, и настроение опять упало. Когда он думал о своем бессилии, у него опускались руки. Что же писать? Как ее утешить, как помочь?
Он отложил ручку и посмотрел в окно. За окном стояла кромешная тьма.
Скрипнула дверь, и на пороге показался Рё Инчже.
— Ну, как дела? Чем занимаетесь?
Рё Инчже оглядел комнату, присел на край кровати, вынул сигареты и закурил. Потом, обращаясь к Дин Юсону, который стоял перед ним, сказал:
В 1815 году Венский конгресс на ближайшее столетие решил судьбу земель бывшей Речи Посполитой. Значительная их часть вошла в состав России – сначала как Царство Польское, наделенное конституцией и самоуправлением, затем – как Привислинский край, лишенный всякой автономии. Дважды эти земли сотрясали большие восстания, а потом и революция 1905 года. Из полигона для испытания либеральных реформ они превратились в источник постоянной обеспокоенности Петербурга, объект подчинения и русификации. Автор показывает, как российская бюрократия и жители Царства Польского одновременно конфликтовали и находили зоны мирного взаимодействия, что особенно ярко проявилось в модернизации городской среды; как столкновение с «польским вопросом» изменило отношение имперского ядра к остальным периферийным районам и как образ «мятежных поляков» сказался на формировании национальной идентичности русских; как польские губернии даже после попытки их русификации так и остались для Петербурга «чужим краем», не подлежащим полному культурному преобразованию.
История жизни необыкновенной и неустрашимой девушки, которая совершила высокий подвиг самоотвержения, и пешком пришла из Сибири в Петербург просить у Государя помилования своему отцу.
В Истерли Холле подрастает новое поколение. Брайди Брамптон во многом похожа на свою мать. Она решительная, справедливая и преданная. Детство заканчивается, когда над Европой сгущаются грозовые тучи – возникает угроза новой войны. Девушка разрывается между долгом перед семьей и жгучим желанием оказаться на линии фронта, чтобы притормозить ход истории. Но судьба преподносит злой сюрприз: один из самых близких людей Брайди становится по другую сторону баррикад.
История борьбы, мечты, любви и семьи одной женщины на фоне жесткой классовой вражды и трагедии двух Мировых войн… Казалось, что размеренная жизнь обитателей Истерли Холла будет идти своим чередом на протяжении долгих лет. Внутренние механизмы дома работали как часы, пока не вмешалась война. Кухарка Эви Форбс проводит дни в ожидании писем с Западного фронта, где сражаются ее жених и ее брат. Усадьбу превратили в военный госпиталь, и несмотря на скудость средств и перебои с поставкой продуктов, девушка исполнена решимости предоставить уход и пропитание всем нуждающимся.
Чингиз Гусейнов — известный азербайджанский прозаик, пишет на азербайджанском и русском языках. Его перу принадлежит десять книг художественной прозы («Ветер над городом», «Тяжелый подъем», «Угловой дом», «Восточные сюжеты» и др.), посвященных нашим дням. Широкую популярность приобрел роман Гусейнова «Магомед, Мамед, Мамиш», изданный на многих языках у нас в стране и за рубежом. Гусейнов известен и как критик, литературовед, исследующий советскую многонациональную литературу. «Неизбежность» — первое историческое произведение Ч.Гусейнова, повествующее о деятельности выдающегося азербайджанского мыслителя, революционного демократа, писателя Мирзы Фатали Ахундова. Книга написана в форме широко развернутого внутреннего монолога героя.
История не терпит сослагательного наклонения, но удивительные и чуть ли не мистические совпадения в ней все же случаются. 17 августа 1914 года русская армия генерала Ренненкампфа перешла границу Восточной Пруссии, и в этом же месте, ровно через тридцать лет, 17 августа 1944 года Красная армия впервые вышла к границам Германии. Русские офицеры в 1914 году взошли на свою Голгофу, но тогда не случилось Воскресения — спасения Родины. И теперь они вновь возвращаются на Голгофу в прямом и метафизическом смысле.