Сцены любви - [39]

– Проклятье, – прошептал он. Он хотел сжать руку в кулак, но рука дрожала от слабости и не слушалась его.

Он посмотрел на Потита.

– Ты получишь свои деньги, – пообещал он. – Получишь все, что захочешь.

Потит довольно закивал.

– Хорошо. Хорошо.

Миранда с холодным компрессом на щеке и теплым одеялом на животе лежала на своей половине кровати. Шрив находился рядом; холодный компресс закрывал его глаза.

Вокруг них хлопотала Ада.

– Сохрани вас обоих Господь, – причитала она. – Вы уже достаточно взрослые, чтобы ввязываться в такие дела. А я уже слишком стара, чтобы лечить синяки и ушибы после уличных драк.

– Ада, мне очень жаль. – Миранда вздохнула. – Я знаю, мы причиняем тебе много хлопот.

– Вот именно. Ужасно много хлопот, – согласилась Ада, ее голос дрожал от обиды. – И я позволяю вам это. Я – гример и костюмер, а не сестра милосердия. Я всю ночь не сомкнула глаз от волнения, и у меня во рту еще не было ни крошки. Даже чашки той бурды, которую здесь называют кофе. Я все утро занята заботами о вас двоих.

– Что бы ты ни делала, Ада, ты бесподобна, – тихим голосом очень больного человека произнес Шрив. Он приподнял компресс и слабо улыбнулся.

– Ах ты! – Ада шлепнула его по плечу кончиками пальцев. – Вы один другого стоите. Не пытайся очаровать меня своими взглядами и сладкими речами. Думаешь, я не понимаю. Это все игра. Я видела спектакли с твоим участием сотни раз.

Миранда приподнялась на локте, но Ада поспешила к ней и не позволила ей встать.

– Не двигайся. У тебя ужасный синяк на щеке. А внутри... мы даже не представляем, что там. Что-нибудь может быть повреждено. Просто скажи мне, что тебе нужно, детка.

– Я хочу встать и отпустить тебя на завтрак. Я могу присмотреть за Шривом. Все равно он ничего не делает, только лежит.

– И слышать не хочу об этом. – Костюмерша легонько толкнула ее опять на подушки.

– В самом деле, Ада, – запротестовала Миранда. – Я хочу, чтобы ты пошла. Мне тоже надо поесть. Я ничего не ела со вчерашнего дня.

– Конечно. Как я могла забыть. Лежите и отдыхайте. Я вернусь через несколько минут.

– И для меня тоже. – Шрив сложил руки на своем заметно похудевшем животе.

– Просто вели прислать сюда поднос, – сказала Миранда, откидываясь на подушки. – Сама позавтракай и попроси Джорджа проверить все ли в порядке в театре.

Ада с сомнением посмотрела на обоих. Кажется, ни один из них не был в состоянии даже дойти до ванной. Но вечером они выйдут на сцену. Они ни разу не пропустили спектакль. Она похлопала Миранду по руке.

– Я недолго.

Несколько минут в комнате царила тишина. Наконец Миранда вздохнула и зашевелилась. Теплое одеяло сняло боль от удара в живот, но остался синяк величиной с кулак. Другой, меньшего размера, выступил у нее на щеке. Увидев его в зеркале, она почувствовала тошноту.

Сколько всего произошло за эти двадцать четыре часа!

Слеза скатилась ей на щеку. За ней еще одна и еще. Стыдясь своей слабости, она быстро вытерла их рукой. Но от этого они побежали еще быстрее. Она не могла с ними справиться. Они душили ее, не давая дышать.

– Ты плачешь?

– Нет.

– Я чувствую, что плачешь. – Его теплая рука легла ей на бедро, поглаживая напряженные мышцы.

– Мне стыдно. Мне так стыдно. – Каждое ее слово прерывалось рыданием.

– Я знаю.

– Я не должна плакать. Я никогда не плачу.

– Да, никогда не плачешь.

Миранда перевернулась на бок, пряча лицо в подушку.

– Я никогда не думала, что такое может случиться. Если бы я только могла предположить, что пострадаешь ты, я оставила бы Бенджамина Уэстфолла в покое.

Шрив положил свою теплую руку ей на талию. Абсолютно измученный, он продолжал лежать на спине, закрыв глаза. В его голосе звучали теплые нотки, когда он тихо произнес:

– Жизнь совсем не похожа на пьесу. Она только всхлипнула.

Шрив погладил ее по спине.

– В пьесе, когда злодеи наказаны, герои и героини могут спокойно идти домой. В реальной жизни злодеи возвращаются, чтобы снова и снова преследовать их.

– Но как могло случиться, что нас стали преследовать в Новом Орлеане после того, как в Вайоминге Уэстфолл во всем признался? – прошептала Миранда.

Голосом отца Гамлета Шрив ответил:

– Некоторые вещи лучше было оставить провидению. Как могла расплата за смерть твоего отца, после которой прошло почти двадцать лет, настигнуть Уэстфолла в день его величайшего триумфа?

– О Шрив...

– «Убийство выдает себя без слов, хоть и молчит».[17]

– Я не совершила убийства. Я привела в исполнение приговор, – упрямо сказала она.

– Вот именно. Поэтому палач всегда носит маску, чтобы люди не узнали его.

Долгое время они лежали молча. Она страдала от чувства вины. Он – от боли в глазах. Когда он снял компресс, то смог увидеть только размытые цветные полосы. Безумный бег по улицам, драка с де ла Баркой нарушили его начавшееся выздоровление. Он не стал говорить Миранде о своем состоянии. Ей и так плохо.

Ощущение собственного бессилия угнетало Шрива. Он не мог ей помочь. Она лежала рядом с ним, коря себя за все случившееся, и он не мог взвалить на нее еще и свои проблемы. Лучше лежать совершенно неподвижно, и дать телу возможность собраться с силами.

Он почти заснул, когда принесли завтрак. Миранда с аппетитом принялась за еду, а он едва притронулся к своей порции.