Сцены из жизни Максима Грека - [62]

Посол не ответил Путятину. Он вспомнил вдруг о другом.

— Вы меня уже спрашивали, какой дорогой хочу я вернуться в свои края: по суше или по реке Дону. Так вот, я поплыву по Дону.

— Как прикажет, Скиндер, наш государь, так и будет, — сказал Путятин.

— Но я не получил у вас ответа! — вскричал Скиндер. — Вы говорите, будто государь мой писал вашему великому князю не так, как подобает. Но не сказали, как же подобает? Как, по разумению вашего государя, должен писать ему великий султан?

— Скиндер, поезжай теперь на свое подворье, — сказал Шигона, — а мы обо всем, что ты говорил, спросим мнение государя нашего, и как он порешит, так и будет.

Посол постоял минуту в раздумье. Что-то еще хотел сказать, но его опередил Путятин:

— А отчего, Скиндер, янычары жаловались нашим людям, что их морят голодом? Государь наш приказал отдельно для тебя и отдельно для твоей свиты давать еду обильную, одежду и обувь, чтобы никто не голодал и не мерз. И все, что он приказал, приставы наши передали тебе самому, о чем есть у нас грамота. Так почему же теперь янычары жалуются?

Скиндер позеленел. Дьяки еще раньше слышали от приставов, что даже половины полученного Скиндер не дает своим людям. Выделяет им ничтожную долю, а остальное два верных ему янычара продают на базаре; за мясо, одежду и кожи получают золотые монеты. И теперь, выслушав Путятина, Скиндер смутился.

— Неправду говорят янычары, — сказал он. — Я от них этого не слыхал и сейчас поеду к себе на подворье и все расследую. Да как нам жаловаться на великого князя? Прослышали, верно, что-то ваши люди, да неправильно поняли.

Он поспешно поклонился и пошел к двери. Дьяки проводили его до крыльца. Скиндер торопливо спустился по лестнице и сел в возок. Прибыв на свое подворье, он сказал приставам:

— Ваш князь не желает, чтобы я приезжал сюда как султанов посол; добивается, чтобы приехал другой. Но приеду только я и никто больше. И если великий князь не почтит меня по заслугам, пускай не рассчитывает на дружбу с султаном.

…Великий князь Василий слушал переговоры с султанским послом, сидя в соседних покоях. Он остался доволен своими дьяками. Но поведение Скиндера его возмутило.

— Предатель он и подлый вероотступник, — сказал Василий. — Отчего хочет он, чтобы отправили его по Дону и Азовскому морю?

— Государь, мы узнали от наших людей, что замышляет Скиндер, — сказал Шигона. — Он хочет спуститься по Дону и осмотреть тамошние места, чтобы посоветовать султану, где лучше построить крепость и отрезать нам путь к Азовскому морю.

— И я думаю то же, — кивнул великий князь. — Поэтому пусть он не плывет по Дону, отправьте его прямо в Кафу… — После некоторого раздумья он продолжал: — Скиндер — лиходей и поганец. Видел я, как потемнели от гнева его глаза. Такая же темная у него душа. И как прежде предал он свою веру и народ свой, так и теперь готов выдать нам султана и нас — султану. Ах, проклятый! Пусть Сулейман-султан больше не присылает его сюда. — Он внимательно посмотрел на своих дьяков. — Но сейчас я думаю, почему заговорил он о греческих монахах. Максиме и Савве? Кто его подучил? Сами они просили покровительства у султана или как-то иначе о них проведали?

Дьяки молчали. Они понимали, что Василий не случайно спросил о греческих монахах. И знали, что он желает услышать вполне определенный, угодный ему ответ. Набравшись наконец смелости, Карпов сказал:

— Думаю, государь, подлый Марк подучил его. Сами монахи тут ни при чем. Хитрец Скиндер прослышал о них от Марка и пользуется этим, чтобы сеять раздор.

Василий молча и равнодушно выслушал Карпова. Потом взгляд его остановился на Шигоне.

— Но нет у нас доверия и к самим монахам. Как знать?.. — сказал Шигона. — Мне говорили, что в келье у Саввы нашли посольские грамоты. Как они попали туда?

— Сударь, — обратился к Шигоне Карпов, — разве тебе неизвестно, зачем держим мы здесь архимандрита Савву? Мы даем ему грамоты, а он переводит их с нашего языка на греческий, сербский и турецкий. А иной раз с этих языков, кои знает он превосходно, делает перевод на наш язык. — И он посмотрел на Путятина.

— Да, именно так, — подтвердил тот.

Опять наступило молчание.

— Хорошо, коль монахи не вмешиваются во что не следует, — чуть погодя в задумчивости проговорил великий князь. — Но надобно узнать, те ли это грамоты, что Савва получает из Посольского приказа, или держит он у себя в келье иные. — И, подумав немного, спросил: — И у Максима нашли грамоты?

— Нет, государь, — ответили дьяки, а Иван Шигона прибавил:

— Впрочем, мы, государь, не искали.

— Пусть Скиндер сегодня же уезжает, — покачав головой, сказал под конец великий князь. — И пусть едет через Кафу. А на его вопрос, как подобает Сулейману-султану писать грамоты, вот мой ответ…

Сев на скамью, Карпов записал наказ великого князя:

«Государь твой Сулейман-султан писал нашему государю не так, как подобает, и не так, как писал нашему государю отец его султан Селим-шах. Прежде султан Селим-шах писал нашему государю и называл его «братом», а теперь Сулейман-султан в грамотах своих не называет его «братом». И это находит государь наш непригожим».